Мэдлин Бейкер: Любовь первая, любовь бурная

— Я буду вести себя лучше, — быстро пообещала Бриана.

— Посмотрим. А сейчас поторопись. Уже время накрывать стол к обеду.

— Да, мэм.

В тот вечер за обедом Бриана была особенно предусмотрительной. Она сидела, держа спину прямо, часто пользовалась салфеткой, брала крошечные кусочки, тщательно пережевывала пищу и смотрела только в свою тарелку. «Может быть, тетя Гарриет откажется от мысли выпороть меня, — уныло думала она. — И в будущем придется действовать осторожно.»

Шункаха Люта любовался полночным небом: он слишком устал, чтобы уснуть, к тому же мысли его занимала девушка с золотистыми волосами. Он видел ее на холме почти каждый день вот уже две недели. Интересно, что обворожительного она нашла, наблюдая, как люди, закованные в цепи, трудятся под палящим солнцем. Без сомнения, у красивой молодой девушки должно быть занятие получше, чем прятаться за деревьями, тайком подсматривая за группой закованных в кандалы людей.

И все же — необъяснимо — ему было приятно знать, что она там. Она была первым белым человеком, который по-доброму отнесся к нему, первой белой женщиной, которую он видел так близко, и он был очарован ее светлыми волосами и искрящимися, как бриллианты, небесно-голубыми глазами. Ей потребовалось мужество, чтобы помочь ему. К счастью, она избежала насмешек со стороны друзей и семьи за то, что дала воды индейцу. За миловидной, нежной внешностью скрывался сильный характер. И этим он восхищался больше всего.

Бриана торопливо закончила все свои дела по дому и побежала к холму. Сегодня у нее в запасе всего несколько минут, но она должна видеть индейца, должна знать, что он еще там. Она не могла объяснить, как и почему он стал столь важен для нее. Просто он стал таковым, и все.

Из своего укрытия за деревом Бриана наблюдала за его работой, с ужасом смотрела на кнут, который безжалостно врезался ему в спину, видела, как он вздрагивал при каждом ударе, но никогда не слышала ни слова протеста, ни крика боли. Лишь ненавистью наливались его глаза, когда он смотрел на двух белых людей, истязавших его. Бриана восхищалась его умением так строго контролировать свои эмоции. Наконец, она поняла, что надсмотрщики просто боялись его. Как и она, они чувствовали силу, скрытую за маской безразличия. И именно кнутом они пытались сломать его волю, подчинить себе. И невозможность достичь этого приводила их в бешенство.

Изредка Бриана видела, как он поглядывает на холм. Может, думает о ней, ждет ее? Была ли она в его мыслях так же, как он постоянно присутствовал в ее?!

Ей часто снилось его смуглое лицо и его черные глаза, так странно притягивающие, манящие, зовущие. Она просыпалась в мокрой от пота рубашке, с пылающим лицом, переполненная чувством, раньше неведомым, еще неосознанным, непонятным. Однажды ночью она выскользнула из-под одеяла, зажгла свечу на тумбочке у кровати и долго разглядывала свое лицо в маленьком потрескавшемся зеркальце, что висело на стене. Она желала быть красивее, старше, мудрее, вызывать интерес у мужчин. Вдруг, почувствовав вину, быстренько задула свечу и нырнула назад в постель, чтобы пролежать долгие часы без сна, думая об индейце.

В своем укрытии Бриана оставалась еще некоторое время. Ей вовсе не хотелось уходить, но и не хватало смелости остаться. Сознание того, что он еще находился рядом, умиротворяло ее душу.

В субботу ее тетя и дядя отправились, как обычно по субботам, в город за покупками. И, как всегда, они не пригласили с собой Бриану. Но на этот раз Бриана на них не обиделась за это. Как только они скрылись из виду, она побежала к холму. Раньше она с удовольствием проводила каждую свободную минутку на озере или в своем потайном уголке на чердаке амбара с книгой в руках. Но ни прохладная вода, ни чарующий книжный мир больше не привлекали Бриану. Ею прочно овладело нестерпимое желание видеть индейца.

Она достигла уже гребня холма, когда услышала звук хлыста.

«Только не его, — пробормотала она. — Пожалуйста, не его».

Эти слова были словно молитва о пощаде и о милосердии, мольба, нежно произносимая и замиравшая на губах, пока Бриана спускалась по склону, быстро перебегая от дерева к дереву. Наконец, она отчетливо увидела его.

Руки индейца были прикованы к крепкому суку высоко над головой. Его ноги едва касались земли. Надсмотрщик, которого Бриана прозвала «Черная Шляпа», хлестал индейца кнутом с неизменной точностью. Кнут, сделанный из сыромятной кожи, поднимался и опускался, описывая аккуратную дугу, чтобы с силой обрушиться на загорелое тело индейца. Вся его спина была залита кровью.