Татьяна Алексеева - Декабристки. Тысячи верст до любви

– Не волнуйся так, ты же слышала, и Мишель, и Саша с Николаем говорят о нем только хорошее! – напомнила ей сестра Екатерина. – Мы с Мишелем, когда поженились, тоже друг друга почти не знали – и что страшного? Мы быстро… привыкли друг к другу.

Бороздины смущенно опустили глаза, а будущая невеста Волконского и вовсе залилась краской, несмотря на покрывавший ее лицо толстый слой рисовой пудры. Лицо Екатерины, сообразившей, что ей, замужней даме, не следовало обсуждать столь деликатные темы с невинными девушками, приняло виноватое выражение. Единственной, кто остался невозмутимым в их компании, была восемнадцатилетняя Софья Раевская, которая за все время разговора не произнесла ни слова и лишь посматривала на шушукающихся сестер и подруг с легким высокомерием во взгляде. Ее мало интересовали трудности с выбором женихов и семейной жизнью – юная Софи с детства мечтала стать фрейлиной в императорской семье, а после того, как это удалось Екатерине Раевской и еще одной их сестре, Елене, загорелась такой идеей особенно сильно. Екатерина, правда, пробыла фрейлиной недолго – вскоре ей сделал предложение Михаил Орлов, и она, согласившись выйти за него замуж, оставила службу. Зато Елена Раевская собиралась посвятить этому делу всю свою жизнь, и Софье очень хотелось последовать ее примеру. Недавно от Елены, жившей теперь в царском дворце в Санкт-Петербурге, пришло письмо, в котором она обещала Софье похлопотать перед императрицей Елизаветой Алексеевной о ее назначении на должность фрейлины, и младшая из сестер с нетерпением ждала от нее следующего письма, чтобы узнать, увенчаются ли эти планы успехом.

Остальные девушки знали о ее мечте и поэтому не обращали особого внимания на снисходительные взгляды Софьи. Им было достаточно того, что она не мешала им болтать о женихах и мужьях.

– Маша, Катрин, а вы пробовали еще что-нибудь узнать о Волконском? – допытывалась Екатерина Бороздина.

– Я пробую, через Мишеля и Николя, – ответила Екатерина Орлова, – но они тоже мало знают, хотя и знакомы с ним уже давно. Иногда мне вообще кажется, что Мишель специально хочет скрыть от меня как можно больше – он и о Волконском, и о других своих знакомых почти ничего не рассказывает.

– Наверняка это папа его попросил держать все в тайне, чтобы ты мне не передавала, – снова тяжело вздохнула Мария Раевская. – Он боится, что князь мне не понравится и я откажусь.

– Но ты ведь можешь и после того, как познакомишься с князем, отказаться, – заметила Екатерина Бороздина.

– Могу, конечно… Но отец будет так рассержен… А кроме того, я ведь не знаю, понравится мне князь или нет! – Мария растерянно хлопала глазами, и казалось, что она вот-вот расплачется. – Чтобы это понять, надо побыть вместе хоть какое-то время, а времени у меня и не будет…

– У тебя все может сложиться хорошо, – наклонилась к ее уху Мария Бороздина. – Может быть, ты сразу полюбишь Волконского, может, вам сразу станет хорошо вместе, и тебе не придется перечить отцу. Ведь и такое бывает!

– Бывает, конечно, – не стала спорить Маша, но по расстроенному выражению ее лица было видно, что она не очень-то верит в счастливое замужество с совершенно незнакомым ей человеком. Старшая Бороздина понимающе кивнула, но при этом поймала себя на том, что страхи ее тезки кажутся ей как минимум очень сильно преувеличенными. Ведь у нее действительно еще может все сложиться хорошо! У нее есть надежда, что жених, который нравится ее родителям, понравится и ей. А некоторым рассчитывать на такое развитие событий не приходится…

– Здравствуйте, Василий Львович! Здравствуйте, дамы! – Услышав новые голоса, шепчущиеся в углу девушки оглянулись и с удивлением обнаружили, что часы бьют четыре и что в гостиную вошли несколько молодых людей. Хозяин имения снова был в гостиной, а следом за новыми гостями туда вошла и Александра Давыдова вместе с высокой и прямой как палка пожилой гувернанткой, которая вела за руки двух старших детей хозяев – пятилетнюю Мари и четырехлетнего Мишу. Две младшие дочери Давыдовых, Екатерина и Елизавета, были еще слишком малы, поэтому их не пускали к гостям, и, возможно, поэтому старшие брат и сестра пришли туда с особенно важным видом. Они гордились тем, что им пусть ненадолго, но все-таки разрешили заглянуть в недоступное для младших место.

– Маша, Миша, поздоровайтесь с гостями! – склонилась к детям Александра. – Ну, помните, как вас учили?

Миша старательно поклонился, а Маша, выпустив руку гувернантки, сделала реверанс. Две пары живых и любопытных детских глаз с изумлением уставились на нарядно одетых дам с высокими прическами и мужчин с пышными эполетами. Дамы заулыбались, глядя на эту умилительную картину, и даже серьезные лица мужчин заметно потеплели. Только сенатор Андрей Бороздин скользнул по детям быстрым равнодушным взглядом и снова углубился в какие-то свои размышления, да еще его дочь Мария смотрела восторженными глазами не на малышей, а на одного из явившихся в гостиную офицеров – Иосифа Викторовича Поджио. И после, когда маленьких Машу и Мишу увели обратно в детскую, а Александра вернулась, чтобы еще раз поприветствовать новых гостей, Мария продолжала украдкой поглядывать на этого уже не слишком молодого, но казавшегося ей таким красивым и обаятельным человека. Болтовня двух Екатерин, все еще дававших Маше Раевской советы на тот случай, если жених Волконский придется ей не по душе, уже не интересовала старшую Бороздину – все ее мысли были теперь заняты Иосифом. Но при этом в те моменты, когда он поворачивался в ее сторону и пытался поймать ее взгляд, Мария отводила глаза и не замечала его интереса. А когда она вновь решалась посмотреть на Поджио, его отвлекал кто-нибудь из гостей, и он, как думалось старшей сестре Бороздиной, не обращал на нее ни малейшего внимания.