Валерия Вербинина - Фиалковое зелье

Не зная этих тонкостей и даже не подозревая о них, бесхитростный Гиацинтов объяснил смотрителю ситуацию и предъявил выправленную по всей форме подорожную.

– Нам нужен кузнец, – закончил Владимир, – и лошади.

Смотритель приоткрыл один глаз, шумно почесал под мышкой и вздохнул. По его внутреннему ощущению – а своему внутреннему ощущению он доверял всегда, – офицеры, несмотря на все сопроводительные бумаги, были не слишком важными персонами, и он вовсе не намеревался потакать им сверх меры.

– Кузнец Фома уехал пьянствовать на свадьбу к сестре, – печально ответил смотритель. – Завтра обещался быть, значит, появится дня этак через три.

– А лошади?

– Свободных лошадей нет, ваше благородие.

– Врешь небось, – вмешался Балабуха. – Давай почтовую книгу, борода!

– Пожалуйте, – с готовностью отвечал смотритель, придвигая к нему по столу засаленный гроссбух.

Балабуха, хмуря брови, прочитал последние записи. Помещица Осипова – 6 лошадей… Дворянка Полина Степановна (фамилия написана неразборчиво) – 3 лошади… Генерал Мелюзгин – 9…

– Вот басурман!

Одна тройка ушла с почтой.

– Значит, нет лошадей, – подытожил Гиацинтов.

Вошедший Степан значительно кашлянул в кулак.

– Там на конюшне еще одна тройка, ваше благородие, – доложил он.

Балабуха обернулся и грозно поглядел на смотрителя.

– Это курьерская, ваше благородие, – твердо отвечал тот. – Для курьера или фельдъегеря, которые на службе государевой.

– А я что, по-твоему, для своего удовольствия путешествую? – рявкнул Балабуха. Белки его глаз налились кровью.

– Полно тебе, Антон Григорьевич, – вмешался Гиацинтов. – Все равно ведь надо сначала экипаж починить… Скажите, любезнейший, кроме этого Фомы, поблизости больше нет никакого кузнеца?

Смотритель задумался. Владимир сунул два пальца в карман и извлек из него гривенник. Грустный человек бросил на блестящую монету взгляд, полный укоризны, и Гиацинтов вытащил еще один гривенник. Смотритель поднял левую бровь и стал почесывать ее со скучающим видом. Серебряные монеты со звоном упали на стол и, покрутившись, застыли на месте. Смотритель кашлянул и поглядел отсутствующим взором куда-то мимо Балабухи. Невольно тот покосился в ту же сторону, а когда через долю мгновения снова повернулся к смотрителю, на столе было пусто. Антон вытаращил глаза. Вздохнув со смиренным видом, смотритель пригладил усы, насупился и изрек:

– Вообще-то, если вам позарез нужно чинить карету, то к Фоме лучше не обращаться – пьет, зараза, как рыба. Зато рябой Ванька, который тут неподалеку…

– Ну так пошли за ним человека!

И примерно через полчаса Ванька уже был на месте и принялся за дело.

Смотритель кликнул свою жену. Она вышла и предложила офицерам откушать чем бог послал. После щей, поросенка с хреном, расстегаев и кофею путешественники почувствовали себя значительно уверенней, тем более что подавала блюда востроглазая плутовка Дуня, дочка смотрителя, которая то и дело оборачивалась на красивого Гиацинтова.

Когда импровизированный обед подошел к концу, Балабуха остался в избе, – как он уверял, его очень интересовали украшающие стены лубочные картинки. Гиацинтов же, наоборот, пошел поглядеть, как спорится дело у рябого Ваньки. Дуня, замешкавшись, хотела было последовать за Владимиром, но тут Антон окликнул ее и чрезвычайно вежливо попросил объяснить ему, какая именно битва изображена на самой большой картинке, и она осталась.

Владимир заглянул на задний двор, на котором Ванька колдовал над останками многострадального экипажа под присмотром денщика Васьки и бдительного Степана. Как сказал кучер, «еще пара часиков, ваше благородие, и можно в путь, если будут лошади».

Над высоким клевером жужжали мохнатые шмели и скользили стрекозы с прозрачными крылышками, отливавшими всеми цветами радуги. Розовели цветущие яблони, белели нежные вишни. Желтая вислоухая собака свернулась калачиком в тени плетня и дремала. У колодца, распустив белоснежные крылья, бродил большой красивый гусь. Завидев Гиацинтова, он вытянул шею и сказал: «Кра-кра».

Владимир постоял на месте, ни о чем не думая, наслаждаясь хорошей погодой и красотой окружающей природы. Солнце припекало. Вдоль дороги бежали полосатые верстовые столбы. Прочтя надпись на одном из них, Гиацинтов понял, что до ближайшей станции 20 верст. Назойливая муха попыталась сесть ему на щеку, но он, мотнув головой, отогнал ее. В следующее мгновение вдали, между вишневыми деревьями, показалась черная точка, которая стала медленно расти, приближаясь к станции.