Линда Миллер - Невеста принца

Анни было девять лет, когда ей в первый раз захотелось по-новому взглянуть на мир и она залезла в гнездо вороны. На мир-то она взглянула, но с жизнью не рассталась только благодаря вовремя подоспевшему отцу. Шарлотта, которая во всем поддерживала Анни, на сей раз ничего не сказала, давая понять дочери, что не ждала от нее такой глупости. Из гордости Анни не рассказала об этом Федре.

Принцесса, сама известная своими проказами, высокомерно качала головой.

— Что из вас выйдет, Анни Треваррен? — шмыгая носом, вопрошала она. — Только посмотрите на себя. Одеты по-мальчишески. Лазаете в окна как мартышка! Вам никогда не найти мужа, если вы и дальше будете вести себя по-варварски.

Анни вздохнула с облегчением, когда они приблизились к своим дверям. Ей очень хотелось переодеться в сухое платье и согреться возле огня. Неплохо бы еще выпить хереса, хотя это не обязательно. Но сильнее всего было желание избежать нравоучения, ведь она уже сто раз слышала все это от монахинь в Академии святой Аспазии.

Уперев руки в бока, она прямо посмотрела на Федру, лицо которой уже обрело обычное озабоченное выражение.

— В жизни есть много чего, кроме мужа, — заявила ей Анни, хотя в тот момент ничего не могла припомнить.

Да и в самом деле, чем еще заниматься, если уродилась девицей и ни о чем больше не можешь думать с тех пор, как впервые увидела Рафаэля?

— Например? — спросила Федра.

Она и Анни всего неделю назад приехали из Швейцарии в Бавию на королевскую свадьбу. Замуж выходила Федра, и празднество должно было быть сказочным, как, собственно, полагается, когда замуж выходит принцесса. Естественно, занятая своим ближайшим будущим, Федра была яркой защитницей семейных радостей. Однако Анни подозревала, что ее ближайшая подруга все еще свистит на тени.

Анни опять с чувством чихнула и решила, что имеет полное право не отвечать.

— Я замерзла, — сказала она и упорхнула в свою комнату, торопливо закрыв за собой дверь.

К счастью, в камине горел огонь, и она бросилась к нему.

Удостоверившись, что Федра не думает к ней врываться, Анни стянула с себя мокрые тряпки. Руки и ноги оказались покрытыми синяками и царапинами, но, вспомнив, как у Рафаэля кровоточили ладони, она не стала себя жалеть.

Дрожа от холода, Анни вытащила из комода полотенце и растерла покрывшуюся пупырышками кожу, потом натянула через голову ночную рубашку.

И сразу же услыхала тихий стук в дверь.

Анни подумала, что горничная несет бренди, который бы ей сейчас пришелся кстати, или Федра беспокоится о ее здоровье — почему бы и нет? — и, не мешкая, крикнула:

— Входите!

У нее остановилось сердце — она так всегда потом говорила, — когда Рафаэль переступил через порог. Он не переоделся. Зато приглаженные дождем волосы были растрепаны, словно он не раз и не два в задумчивости ерошил их за те несколько минут, что они не виделись. На ладонях была хорошо видна кровь.

Огонь в камине отбрасывал на принца зловещую тень, и Анни показалось, что Рафаэль Сент-Джеймс больше похож на дьявола, чем на принца маленькой страны на задворках мира.

Она чувствовала на себе его взгляд, обжигавший ее тело, и догадалась, что, наверное, рубашка просвечивает на фоне огня. Тогда она отошла в сторонку и спряталась за креслом с высокой спинкой.

Оба ничего не говорили.

Наконец Анни стало не по силам терпеть затянувшееся молчание.

— Если вы пришли, чтобы тащить меня в тюрьму, как вы грозились, — проговорила она тонким дрожащим голосом, — то имейте в виду, я буду защищаться.

Сент-Джеймс долго смотрел на нее, ничего не понимая, а потом от души расхохотался. У него был завораживающий голос, настоящий мужской голос, густой и богатый, который всколыхнул все чувства Анни, но это было, скорее, приятно, чем страшно.

Она огляделась в поисках более удобного прикрытия, чем кресло, но ничего не нашла и осталась стоять там, где стояла.

— Мне кажется, вам нужно уйти, — с вежливой воинственностью заявила Анни.

Рафаэль перестал смеяться и демонически улыбнулся. Потом он изогнул бровь и некоторое время изучал ее, прежде чем ответить.

— Вы совершенно правы. Я должен уйти. Однако я — владелец замка Сент-Джеймс и правитель этой Богом забытой страны, поэтому могу ходить где мне нравится.

Анни судорожно проглотила слюну, но удержалась и не напомнила ему, что он почти свергнут. Это было бы грубо и неуважительно по отношению к человеку, которому она обязана жизнью. С отчаянием и страхом смотрела она на Рафаэля, которого так сильно и давно любила, что это стало частью ее естества. Если мятежники схватят его и убьют, она тоже умрет. От разбитого сердца.