Ирина Мельникова: Грех во спасение

Несколько дней Митя делал вид, что в упор не замечает девочку. Князь и княгиня переглядывались и веселились от души, наблюдая, с каким гордым и неприступным видом их сын шествовал мимо их воспитанницы, а она прыгала следом за ним — худая, голенастая, похожая на молоденькую козочку — и строила за его спиной потешные гримасы, передразнивала его походку и жесты. Молодой человек не понимал, почему все окружающие заливаются хохотом, но в один прекрасный момент оглянулся и застал негодницу за исполнением ее фокусов.

В тот раз Маша едва спаслась от наказания на высокой березе, ко от шуточек и поддразниваний так и не отказалась.

Правда, стала гораздо осторожнее, и, как ни хотелось Дмитрию застать ее на месте преступления, она ловко увертывалась и убегала.

Но ему все-таки удалось проучить ее. И в достаточно неприятной ситуации. «Грузинская царица» неожиданно уехала, не попрощавшись и не объяснив причины своего отъезда. Гагарннов-младший погрустил несколько дней, побродил с туманным взором но дальним аллеям, повздыхал вечерами на террасе и нашел себе новую забаву. Внезапно он обнаружил при господском доме нескольких молодых и красивых девок, которые не прочь похихикать и поиграть глазами с молодым барином. Мичман быстро наловчился вылавливать их в укромных закоулках дома, в саду или на заднем дворе и одаривать не совсем целомудренными поцелуями. Дальше больше, и как-то раз Маша заметила, что после обеда, когда князь и княгиня по обыкновению отправились в свою спальню для дневного сна, на сеновал прокралась рыжая Авдотья, вторая горничная Зинаиды Львовны, а следом торопливо, словно нашкодившая Басурманка, забрался по лестнице и Митя.

И что Маше взбрело в голову залезть на крышу сеновала, выковырять сучок и заглянуть в образовавшееся отверстие?

В следующее мгновение кровля проломилась, и девочка приземлилась прямо на спину молодого негодника, который, в свою очередь, свалился на полураздетую Авдотью. Девка со страху заверещала не своим голосом и, кажется, потеряла сознание. Мичман выругался и успел ухватить зловредную девчонку за ногу…

После этого у Маши долго болело ухо, а Митя каждый раз, когда встречался с ней взглядом, обычно за обеденным столом, отчаянно краснел и прятал глаза. В тот раз он предстал перед родительской воспитанницей в непотребном виде и потому испытывал непомерный стыд и в какой-то степени страх перед разоблачением, ведь Маше ничего не стоило рассказать князю, чем его сын изволит заниматься на досуге.

Но, слава богу, Маша не проболталась, и Владимир Илларионович не узнал о подвигах своего шустрого наследника, который с того времени полностью отдался чтению книг и верховым прогулкам. Перед отъездом Дмитрий попросил у Маши прощения. И хотя она приняла его извинения, но до сих пор не могла забыть обиду, ведь она любила Митю как брата, скучала по нему, надеялась на его дружбу, а он так по-свински обошелся с ней…

И теперешнего его приезда она ожидала со смешанным чувством: боялась этой встречи и вместе с тем верила, что он уже не посмеет обращаться с ней подобным образом…

Снизу донеслось ржание Ветерка. Маша открыла глаза.

Верстах в двух от нее по дороге, ведущей к усадьбе, неслась четверка лошадей, запряженных в дорожную карету. Следом скакали два всадника.

Маша быстро поднялась на ноги, вгляделась в них из-под ладони и радостно подпрыгнула на месте. Похоже, один из всадников — Митя! Она стремглав сбежала с холма, вскочила в седло и по-мальчишечьи оглушительно свистнула. Ветерок с места взял в карьер, и через четверть часа девушка въехала в ворота, отстав от экипажа на какие-то две минуты.

На крыльце дома творилось что-то невероятное. Домашние слуги и дворня стояли на некотором удалении и с умилением на красных от полуденной жары лицах наблюдали за встречей отца и сына. Владимир Илларионович то принимался обнимать Митю, то трепал его за волосы, то отстранял от себя, восторженно заглядывал в глаза и с торжеством в голосе вскрикивал:

— Красавец, ну чистой воды красавец! Смотри-ка, и усы отпустил! А со щекой-то что? Что со щекой? Неужто шрам?

Сын пытался ответить и, в свою очередь, спросить о чем-то, по родитель вновь прижимал его голову к груди и прочувствованно всхлипывал.

Маша спешилась и, не глядя, отдала поводья кому-то из конюхов. Сама же встала позади слуг и, приподнявшись на цыпочки, с любопытством принялась вглядываться в своего давнего обидчика.