Дина Лампитт - Замок Саттон

Ее лицо стало пунцовым, а король побледнел. Он повернулся и ушел прочь, и Эдит пришлось побежать за ним. Внезапно он остановился и бросил на нее такой взгляд, что ей стало жутко, и она задрожала от страха.

— Никогда больше не говорите об этом, — злобно прошипел он. — Целомудрие — это добродетель, а воздержание очищает душу. Вы никогда больше не должны говорить об этом.

Он поспешил прочь, и ее слова: «Но мы ведь женаты…» — повисли в воздухе. В эту ночь он не пришел в ее комнату, а на следующее утро она узнала от слуг, что он перебрался в другую спальню.

Спустя два отравленных отчаянием месяца Эдит поехала к своим родителям.

— Что? — прорычал ее отец. — Трусливый негодяй! Он даже не притронулся к тебе, девочка!?

— Да, отец.

— Клянусь богами, он просто неспособен.

— Он говорит, что оставаться чистой — это добродетель.

Глаза Годвина налились кровью, а лицо потемнело от гнева. Он сам устраивал этот брак, и уже в тот момент у него мелькнуло сомнение при виде этого тощего аскета, который собирался стать его зятем. Годвин было подумал, что тот, возможно, предпочитает женщинам мужчин, но что король импотент, или решил быть таковым, даже не могло прийти в голову! Когда король Эдуард надевал обручальное кольцо на пальчик Эдит, Годвин благодушно воображал, как станет дедом будущего короля Англии и основателем большой династии.

— Набожный глупец! — заорал он. — Для Англии было бы куда лучше, если бы он поменьше времени проводил стоя на коленях, а побольше в постели своей жены. — И он так крепко стукнул кулаком по стоявшему рядом столу, что тот раскололся надвое.

Это могло послужить дурным предзнаменованием странному союзу между набожным королем и графом с горячей кровью, благодаря которому в Англии сохранился мир. И действительно, с этого момента все изменилось. Годвин стал отпускать язвительные шуточки в адрес короля Эдуарда и намеренно появляться у него на пути. В его едких замечаниях постоянно сквозил намек на мужественность и половую мощь. В ответ король становился все раздражительнее и упрямее, а так как его слово было законом, он стал постоянно перечить графу. А между ними была Эдит, которую ужасно мучило такое положение, но она все еще надеялась, что однажды, после трех лет брака, Эдуард начнет исполнять свои супружеские обязанности. Потому ей хотелось, чтобы отец попридержал язык, а Бог хоть как-то помог бы ей.

Ей всегда было непросто согласовывать христианство со старыми языческими верованиями. Ее отец относился к религии с безразличием. Он был убежден, что жизнь на земле дана, чтобы наслаждаться ею, а загробная жизнь пусть сама позаботится о себе. Такие мысли могли только бросить тень на его семью и довести его набожного зятя, короля Эдуарда, до исступления. Но от своей матери Гиты, сестры воинствующего викинга, графа Ульфа, дети Годвина много раз слышали рассказы о древних божествах — о всемогущем Одине [1] Один — в древнескандинавской мифологии: верховный бог, происходящий из тайных глубин земли и воды, предводитель злых сил в царстве мертвых. От него ведут свой род англосаксонские короли. ; о Торе [2] Тор — бог небесных сил, громовик, сын Одина и второй после него по значению. Защитник простых людей («крестьянский бог»), противник Мирового Змия. с огненно-рыжей бородой и могучим молотом; о Фрейе — возлюбленной богов, ездившей на свидания к ним в карете, запряженной котами. Из них воображение Эдит больше всех будоражил именно Один: высокий, одноглазый, охотящийся по ночам, и в то же время — правитель мистического мира и душевных желаний, великий и грозный колдун. Иногда она про себя думала, что единственным, кто мог бы одержать верх над богом Эдуарда и вернуть ей ее мужа, был Один. Но такие мысли были греховными, и после них она долго выстаивала на коленях, моля христианского бога о прощении.

Впрочем, ни христианский бог, ни Один не слушали ее, и в конце концов, когда терпение Годвина истощилось, разразилась основательная ссора, имевшая самые разрушительные последствия.

Эдит присутствовала при этом и слышала, как король, утратив остатки самообладания и величия, дико кричал на ее отца:

— Убийца, убийца! Я обвиняю тебя в смерти моего брата!

— Ложь! — прогремел в ответ Годвин. — Обвинение в этом с меня сняли на суде двенадцать лет назад. Ты — бессильный дурак! Мне тошно от того, что моя бедная девочка должна жить с мужем, неспособным быть мужчиной. Я объявляю войну тебе.