Галина Евстифеева: Ветер вересковых пустошей

— Ингельда, я всё равно против твоего супружества с Веремудом, ему не быть конунгом, — тихо молвила Горлунг.

— Я всё для этого делаю, — запальчиво воскликнула та.

— Доченька, не человек решает свою судьбу, а вездесущие и лукавые норны. Твоему отцу было суждено стать конунгом, просто я немного ускорила это, а Веремуд не такой, у него иная судьба.

— Ты просто мне завидуешь, потому что я сильнее тебя, — бросила ей Ингельда и выбежала из покоя.

Горлунг стояла посередине покоя, глядя на дверь, за которой всего мгновение назад скрылась Ингельда. О, боги, какая глупая у неё девочка! Она ничего не понимает и не хочет понимать. Ингельда не слышит никого, а прислушивается лишь к тому, что шепчет ей тщеславие и гордыня.

— Матушка, Ингельда сказала правду? — тихо спросила Дида.

— Нет, милая, всё это лишь её домыслы, это ложь, — грустно сказала Горлунг, но она прекрасно видела, что дочь ей не верит.

— Матушка, не расстраивайся, — сказала Дида, подходя к Горлунг.

Горлунг смотрела в красивые глаза дочери и узнавала в ней Олафа, такого же слабого и безвольного. Но то, что плохо для воина, не всегда худо для девицы. Она протянула руку дочери и сжала её ладонь такую узкую, такую безвольную.

— Дида, я рада, что у тебя хоть нет никого дара, — горько сказал Горлунг.

— Матушка, он есть, — виновато ответила Дида, усаживаясь подле матери.

— Да? — подозрительно изогнув черную бровь, спросила Горлунг.

— Да.

— И что это за дар? Быть любимицей Ранхейма? — улыбнулась она.

— Нет, я вижу тех, кто покинул подлунный мир, — тихо молвила Дида, — тех, кого держат здесь мысли других людей, тех, чья душа не может найти успокоения.

— Что? — резко переспросила Горлунг.

— Я вижу тех, кто умер, я слышу их разговоры, — глядя ей в глаза, сказал Дида.

Горлунг молча смотрела на дочь, она не могла поверить словам Диды. Всё это было слишком жестоко. Горлунг казалось, что на плечи её упал огромный и неподъемный камень, вот боги и покарали её, они отняли разум у её дочери. Видит мертвых, ничего безумнее и быть не может.

— Это, правда, — видя, что мать ей не верит, Дида покачала головой, — матушка, это чистая правда.

— И давно ты их видишь? — осторожно спросила Горлунг.

— Всегда, всю жизнь, сколько себя помню, — просто ответила та, — сначала мне было страшно, а потом я привыкла к этому.

— И кого ты видишь? — тихо спросила Горлунг.

— Рядом с разными людьми — разных, это так странно и в то же время так интересно, матушка, — молвила дочь.

— О, — только и смогла выдавить Горлунг.

— Рядом с отцом и Рагнаром я вижу женщину с белыми волосами, она грустно улыбается и хочет дотронуться до плеча отца, но всегда отдергивает руку.

Горлунг удивленно посмотрела на дочь. Неужели боги действительно дали ей столь редкий дар?

— Рядом с тобой, — продолжила Дида, — я вижу старого воина, он улыбается и зовет тебя «светлая», он такой страшный и всё время с кинжалом в руках.

Сердце Горлунг учащенно забилось, неужели это Эврар? Эврар, её старый рында, подле неё? Быть такого не может.

— А еще возле тебя я иногда вижу молодого воина с глазами цвета янтаря и шрамом поперек щеки, он смотрит на тебя и что-то, улыбаясь, шепчет.

— Что он шепчет? — резко спросила Горлунг, еще не веря, что это Яромир.

— Не знаю, он не по-нашему, — виновато улыбнувшись, сказала Дида.

Горлунг всё также удивленно смотрела на младшую дочь. Неужели она молвит правду? Это никак не укладывалось в её голове. Это слишком редкий, почти не встречающийся у смертных дар, неужели её дочь им владеет? Милая Фригг, за что ты так её наказала? Как же сможет Дида жить среди живых с такой ношей непосильной для её слабых плеч?

— Дида, почему ты никогда мне этого не говорила, это очень редкий дар, он дается лишь немногим, — спросила Горлунг.

— Ингельда бы обиделась на меня, она так хочет быть лучшей, — опустив голову, ответила Дида.

В этом была вся Дида, она думала обо всех, кроме себя. Горлунг печально вздохнула и подумала, что для одного дня слишком много потрясений. Она посмотрела на склоненную голову дочери и тяжело вздыхала. Почему её дочери не такие, как она, не такие, как Рагнар. Почему? Ей так тяжело с ними, такими разными и в чем-то похожими. Оказалось, что обе они отмечены богами, только это не метка радости и счастья, а скорее знамение тяжелого пути.

Со временем Горлунг смирилась с тем, что Дида видит покойных и даже перестала ловить себя на мысли, что, может быть, младшая дочь безумна. Ингельда перестала разговаривать с Горлунг и лишь отворачивала голову при её появлении. Однажды Дида сказала Горлунг, что Ингельда тайно встречается с Веремудом в кладовой.