Кейси Майклз - Влюбленная вдова

Сразу повеселев, граф Синглтон решил, что это отличный план — осталось только привести его в исполнение. А потому с легким сердцем наполнил бокалы вином. Вперед и только вперед, мысленно воскликнул он, и очень скоро Кипп найдет женщину, достойную его любви; а уж он позаботится, чтобы именно так и случилось!

Тоскливая тема супружеского счастья Мэри и Джека в этот вечер больше не поднималась.

— Эбби? Эбби, дорогая, это ты? Ну конечно, ты. Кому ж тут еще быть — разве что грабителю. Но если это так, я должен предупредить тебя, что в доме нет ни гроша. Эбби, ну иди же скорей к нам! Нам пришла в голову такая замечательная идея — ты просто не поверишь!

— О, только не это! Спаси нас Господи от этих «замечательных» идей! — сквозь зубы пробормотала Эбби и протянула свою ротонду и шляпку рассеянной Эдвардине. Но та, уже напрочь забыв о ней, взбежала по лестнице и близоруко уставилась на себя в зеркало.

— Черт! — буркнула Эбби вслед племяннице. Потом рассеянно поправила густые белокурые волосы, как обычно, низко сколотые на шее скромным пучком, расправила узкие плечи и открыла дверь в гостиную.

Хоть и весьма скромно обставленная, эта комната, однако, была едва ли не самой лучшей в крошечном, убогом домике, который они снимали на Халф-Мун-стрит.

Естественно, дядюшки уже были тут — чинно сидели рядышком на хлипком диванчике, обтянутом сиреневой материей, готовой вот-вот треснуть от старости. Пушистые венчики седых волос, окружавших сияющие лысины, стояли дыбом — судя по всему, оба почтенных джентльмена были в полном восторге от собственной изобретательности.

Они даже не заметили ее появления, и это при том, что дядюшка Дэгвуд сам же звал ее только минуту назад!

Впрочем, вот такими они и были, братья-близнецы Бэкуорт-Мелдоны. Они всегда жили в собственном сумасшедшем мирке. Оставалось только радоваться — ну, это еще неизвестно! — что оба до сих пор вообще помнили о ее существовании.

И пока оба джентльмена, заговорщически хихикая, перешептывались, Эбби со вздохом уселась на такой же диванчик в противоположном углу комнаты. Налив себе остывшего чаю, она окинула добродушным, любящим взглядом обоих «дядюшек».

Поговорка «как две горошины в одном стручке» хоть и не вполне им подходила, однако, как ни странно, приходила на память каждому, кому выпадало счастье увидеть Дэгвуда и Бейли Бэкуорт-Мелдонов.

Даже сейчас, разменяв уже шестой десяток, близнецы упорно одевались одинаково. Увы, сказали бы вы, увидев их, и немудрено, потому что вкуса у обоих было не больше, чем в вареном турнепсе.

Оба щеголяли сверкающими лысинами, которые благодаря немногим сохранившимся клочьям седоватых волос смахивали на тонзуры средневековых монахов. Вдобавок престарелые джентльмены были невысокими, чуть выше Эбби. У

обоих была утиная походка вразвалочку, вечно заложенный нос, и ко всему прочему братьев неизменно сопровождал удушливый запах духов, которыми они поливали себя весьма щедро.

Однако Дэгвуд был тяжелее брата примерно на три Стоуна [2], и только благодаря этому Эбби в конце концов научилась отличать его от брата. Как все-таки странно, иной раз думала она, что один из близнецов обожает сладкое, тогда как другой предпочитает овощи, считая, что от них «кишкам одна только польза».

Один пухлый, другой тощий — вот и все, что отличало близнецов друг от друга. Эбби, посмеиваясь про себя, именовала Дэгвуда и Бейли «толстый и тонкий».

И при этом в карманах у обоих гулял ветер — так же, как и у всех Бэкуорт-Мелдонов.

Надо сказать, что семейство Бэкуорт-Мелдон никогда не отличалось особым богатством. Собственно говоря, их денежные дела скорее можно было бы назвать благородной нищетой, однако по-настоящему туго им стало всего года четыре назад. Это случилось вскоре после свадьбы Эбби с младшим братом обоих

близнецов, Гарри. И в тот же год отец Эдвардины, Честер, подхватив простуду, скоропостижно скончался.

В том, что семья потеряла даже те крохи, которые имела, был виноват только Гарри. Все эти четыре года, три из которых она вдовела, Эбби несла на своих плечах тяжкий груз вины за то, что натворил Гарри, за его несусветную

глупость.

К сожалению, идти Эбби было некуда. Да и что вообще оставалось двадцатитрехлетней вдове без гроша в кармане и без малейших перспектив в будущем: заполучить богатого мужа — маловероятно, ждать наследства — неоткуда, вот и остается только служить опорой и поддержкой семье, в которую она когда-то вошла, полная детской наивности и радужных надежд на счастье.