Розалин Майлз: Девственница

— Сеньор посол де Ферия, добро пожаловать в мой дом.

Я чуть не прибавила «и в мое королевство», но сейчас было не время шутить.

— Мой повелитель приветствует вас, миледи, — начал он важно, — король желает вам здравствовать! Он через меня предлагает вам всяческую помощь, пока не сможет прибыть сам и лично вас поддержать.

Я наградила его такой же фальшивой улыбкой.

— Прошу вас передать вашему повелителю: когда нам понадобится его помощь и совет, мы о них попросим!

Ферия задохнулся и побелел. Я ликовала. Я буду здесь королевой. Я, я буду править, без Филиппа, без чьей-либо помощи — только Сесила!

Каждый день превратился в пытку, все ждали смерти Марии. Я молила Бога не длить ее мучений, а тем более моих. Через Сесила я попросила совет не посылать ко мне, пока все не определится окончательно — пока я не смогу увидеть кольцо с ее пальца — с ее мертвой руки — на своей ладони.

Ноябрь быстро убывал. Как-то в полночь пришла весть — ее привез самый доверенный человек Трокмортона: «Королева совсем плоха — она не протянет эту ночь».

Я не сомкнула глаз, я молилась в одиночестве все самые холодные предутренние часы. Едва забрезжил рассвет, вышла из дома и двинулась по парку к воротам, остановилась под старым раскидистым дубом — символом самой Англии. Отсюда я увижу гонцов в ту минуту, как они свернут с большой дороги.

Я ждала несколько часов, но что такое часы по сравнению с двадцатью пятью годами непрерывного ожидания. Наконец они появились, четверо моих лордов, и поспешили ко мне. Я прислонилась к дубу, чтобы почерпнуть от него сил, мне стало трудно дышать. Первый из лордов опустился на колени:

— Ваше Величество, согласны ли вы принять трон и скипетр Англии?

На его ладони лежало Мариино — английское — теперь мое! — кольцо! Я не могла этого осознать.

— О, милорды, милорды… Слезы хлынули ручьем, я тоже опустилась на колени.

— Благодарение Богу! — зазвенел мой голос. — Ибо это Господне дело, чудо, которому мы все свидетели!

Крики отдавались в моих ушах:

— Королева умерла! Да здравствует королева!

Королева…

Королева…

Королева…

Королева Елизавета!

Елизавета — королева!

Королева…

Не незаконнорожденная, не сирота, не «маленькая шлюха», но королева, настоящая королева, королева Англии.

Это был восторг, чистый восторг, волна неземного блаженства. А вслед за ней — тот прилив горячей крови, который пробудили во мне лорд Серрей и лорд Сеймур, зов крови, пробуждаемый в женщине мужчиной. Но не ими — другим, более близким, более дорогим, более пугающим.

Моим отцом.

Так ли было и с ним, когда после стольких лет безвестности он тоже стал первым человеком королевства?

Говорят, когда Генриха провозглашали королем, в Вестминстерском аббатстве от криков только что не ломались балки. Генрих стал королем — избранником Божьим и народным.

Будут ли так же приветствовать меня?

А почему бы нет? Ведь я восторжествовала, как восторжествовал он, после множества невзгод и лишений. Я уцелела, несмотря на ненависть сестры Марии, несмотря на интриги ее мужа-испанца. Я стала королевой, хотя Генрих объявил меня ублюдком, и Папа, и епископы, да и даже Эдуард!

И в эту секунду я от всей души поклялась: «С этой минуты всякий назвавший меня ублюдком, незаконнорожденной, умрет!» И вот я дожила до того дня, когда мой обет исполнился: единственный человек, посмевший бросить мне в лицо это обвинение, умрет, как я поклялась в день моего восшествия.

Значит, больше не ублюдок.

Но девственница — и об этом стоит подумать. Этот титул я так просто на свалку не выброшу. Когда я думала о Марии, о своей матери, о трех Екатеринах — женах моего отца, не говоря уже о бесчисленных других женщинах, я понимала, что сказать ада» у алтаря значит навеки сказать «нет» прочим моим желаниям.

А выйти замуж — значит рожать, о, как меня это пугало…

Ладно, оставим страхи на будущее. Ведь я победила прошлое, победила отца, перешагнула через него и все его мрачное наследие. И все же я понимала — если б не он, не было бы и моего настоящего — я обязана ему этим и еще многим!

Теперь я могла это признать. От него я взяла свой рост, внешность, здоровье, способности к музыке, танцам, верховой езде, способность действовать. От него мое нетерпение, любовь к знаниям, да и любовь ко всяким забавам, даже к его любимой…

От матери я взяла только глаза, темные глаза, которые так соблазнительно подчеркиваются моими светлыми волоса ми, глаза-силки, чтобы уловить мужские души…