Конни Брокуэй - Обещай мне рай

— И как это касается меня? — осторожно поинтересовался Томас.

— Мы должны быть готовы встретить этот вызов как бывалые ветераны. Войска, находящиеся во Франции, годятся только для церемониалов. А союзные вооруженные силы, которые сражались на Пиренейском полуострове, были расформированы, после того как Бонапарта отправили на остров Эльба.

Томас кивнул, ничего не сказав.

— Мы можем призвать немногих квалифицированных людей в такое короткое время. Нам нужны ветераны, способные командовать людьми, — сказал Сьюард.

— Слава Богу, у вас есть Стрэнд, — заметил Томас сардонически.

— Ты, конечно, рад поскорее отдать меня на съедение волкам, не так ли, приятель?

— По-видимому, не так быстро, как ты меня, — ответил Томас двусмысленно, отчего Стрэнд слегка покраснел.

Сьюард откашлялся.

— Завербовать тебя — это моя идея, Томас. И я попросил Стрэнда помочь мне.

— Полагаю, что Веллингтон сможет разгромить французов без моей помощи.

— К сожалению, сторонников Наполеона не так уж мало. Приходят сообщения, что он собрал значительные силы. Роялисты колебались не более двадцати минут, прежде чем поклялись в верности ему в Гренобле.

— Проклятие! — проворчал Томас.

— Лорд Стрэнд прав, — вмешался полковник. — Мы очень нуждаемся в авторитетных военачальниках. А ты пользуешься заслуженным уважением среди солдат, как и Веллингтон.

— Потому что являюсь неотъемлемой частью личною состава армии, хотя в данный момент не имею воинского звания?

— Можно, конечно, долго перечислять твои заслуги для восстановления в звании капитана, — сказал Сьюард. — Однако ты прекрасно понимаешь, почему мы обращаемся к тебе с таким предложением, и тебе следует согласиться.

Последовала долгая пауза. Воинским долгом нельзя пренебречь. Томас не был настолько тщеславным, чтобы считать себя таким уж незаменимым человеком. Но он относился к немногим оставшимся в живых ветеранам, способным повести за собой солдат. Был неплохо знаком с тактикой Наполеона, с его ложными маневрами, перемещениями и внезапными атаками во время военной кампании. Если он откажется от участия в боевых действиях, на него ляжет ответственность за жертвы, которых можно было бы избежать.

Как он мог надеяться завоевать любовь Кэт, если перестанет уважать себя? Но мог ли он оставить ее?! Мог ли обещать ей, что вернется целым и невредимым?

Каким должен быть его выбор? Если он останется с ней, то потом будет трудно объяснить Кэт, каким ничтожным предлогом он руководствовался при этом.

— Я согласен, — сказал он.

Сидевшие перед ним мужчины были достаточно сдержанными, чтобы сразу же выразить свое удовлетворение, однако напряженность в их позах заметно ослабла.

— Вы могли бы попытаться не демонстрировать так очевидно свое облегчение. — Томас покачал головой.

— Что ты скажешь Кэт? — тихо спросил Стрэнд.

— Я возложу всю вину на тебя, — ответил тот.

Полковник откашлялся.

— Я должен незамедлительно отправиться на континент. Прекрасно понимаю, чем ты жертвуешь ради своей родины, Томас.

Ясно, что Сьюарду непросто было сказать это. Тем более ценной была попытка сделать осторожный шаг навстречу, чтобы сократить пропасть между ними. Томас кивнул в ответ, не считая слова полковника знаком примирения, но и не игнорируя полностью их значение.

— Полагаю, достоинство мужчины не зависит от его социального положения. В том числе и мое. Ваш покорный слуга, Томас. — Сьюард отвесил короткий поклон и удалился.

— Полковник проявил подозрительную склонность к самоанализу, — тихо сказал Стрэнд, — или он внезапно осознал, что тоже является человеком?

— Возможно, ты недооцениваешь его, Джайлс.

— Вот тут ты ошибаешься, приятель. Это он недооценивает нас и всех остальных.

— Ко мне полковник отнесся с пониманием.

— Просто знал, как воздействовать на тебя.

Томас засмеялся.

— Стрэнд, твоя непреклонность — одно из немногих твоих достоинств.

— А у тебя всегда было слишком снисходительное отношение к собственным недостаткам.

— Ты не прав, — сказал Томас неожиданно тихим голосом. — Я хорошо знаю себя. И полковника тоже. Все его убеждения основаны на фактах. Я поступил к нему на службу по самой дурацкой причине. Просто мне наскучила светская жизнь.

— Ты служил своей стране, Томас.

— Нет, только самому себе. Я знаю людей, которые готовы терпеть произвол, придирки начальства, неудобства, лишения ради получения полезных сведений. Ими движет патриотизм, верность долгу и убежденность в своей правоте. Я не отношусь к их числу, к сожалению. Моя проблема заключается в том, что когда я осознал, кем стал, отступать было уже слишком поздно. Очень многое зависело от того, буду ли я продолжать службу или нет… — О Боже! — с мольбой продолжал Томас, немного подумав. — Как мне не хочется снова заниматься этим грязным делом! Скольких я склонял лестью, запугивал, соблазнял, чтобы они предали себя и свою страну? Сколько глупых женщин и мужчин верили моей лжи? — сказал Томас, зная, что ответа не будет. — Это занятие разрушает чувство собственного достоинства мужчины, Стрэнд. Постоянный обман до основания стирает остатки благородства в его душе. — Вернувшись к действительности, он сконфуженно улыбнулся. — Прости мне мою напыщенную речь. Не суди полковника слишком строго. Он проявил великодушие, пытаясь тем самым в какой-то степени сгладить существующие между нами противоречия, и это именно то, что я надеялся сделать сам.