Виктория Дал - Это всегда был ты…

А что, собственно, они могут ей сделать? Если выдадут ее, им придется объяснять всему свету, как она умудрилась вернуться из своей могилы в океане. В любом случае это уже не имеет значения. Она была теперь уверена, что пасынок нашел ее.

Покинув дом Эйдана, она села в наемный экипаж и отправилась прямиком в контору поверенного. Он отказался принять ее. Какой агент плантатора откажется увидеться с продавцом кофе? Она прождала несколько часов, стоя на улице в надежде, что тот выйдет. Он так и не появился, зато она заметила кое-кого знакомого и все ее подозрения подтвердились: седовласый возница, который работал на мистера Фоста. Не увидев ее, он закрыл за собой дверь и спустился по лестнице. У него был вид человека, которому все безразлично. Как будто шпионить за ней — обычное дело. А разрушить ее жизнь — просто пустяк.

Так оно, в сущности, и есть. Он устроился на работу к мистеру Фосту с единственной целью — докладывать ему все о ней, и теперь Кейт в этом нисколько не сомневалась. Жизни, которую она построила для себя с таким трудом, скоро придет конец. Джерард нашел ее. Ей придется уехать. Так какая разница, если она сделает небольшой крюк? Лишний день, лишние несколько часов. Это не имеет никакого значения, когда весь мир обрушится вокруг нее как песочный замок.

Кейт поднялась, купила билет и села на поезд до дома.

Все было таким знакомым. Даже полосы света, когда она шла по подъездной дороге. Посаженные на равном расстоянии ореховые деревья давали благодатную тень. Она проходила по этой дороге, должно быть, тысячу раз. Каждое воскресное утро, после службы в церкви. По вечерам каждого вторника после их еженедельных обедов с ее вдовой тетушкой. Каждый яркий солнечный день после визита к друзьям или вылазки в лес.

На минуту Кейт позабыла прошлое и ощутила себя такой свободной, почти парящей. Наконец-то она дома! Ей сейчас было наплевать на то, что родители когда-то сделали с ее жизнью.

Кейт скучала по матери. Она мягкая, слабая женщина. Раньше это качество не имело значения, она очень любила ее. Так почему же мать не вступилась, когда ее дочь насильно отправляли на Восток?

С братом они никогда не были близки. Тот всегда находился в школе или уезжал в Лондон. Потом у него обнаружилась страсть к путешествиям по Италии. В сущности, сейчас он скорее всего там. Он любил проводить зиму в этой теплой стране, а отец только увещевал его не привезти домой жену из этих мест.

Мысль, что она может застать мать одну, побудила Кейт ускорить шаг, пока она не дошла до широкой зеленой лужайки перед передним крыльцом. Она молнией пронеслась через лужайку и взлетела по ступенькам. Но тут пыл покинул ее.

Что-то в том, как она стояла перед входной дверью, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности, не вязалось с ее представлением о счастливом возвращении. В конце концов, когда это она так трусила? Это был ее родной дом, и она никогда не стояла на его крыльце как бедная родственница.

Кейт решительно повернула ручку двери и проскользнула внутрь.

В переднем холле было темно и тихо. Шторы были раздвинуты, но солнце не светило в окна в это время дня. Где-то в глубине дома она услышала приглушенные разговоры слуг.

Хватите нее самокопания. Вместо того чтобы разглядывать все вокруг и отмечать перемены, она тихо направилась к лестнице и поднялась на второй этаж, где располагалась гостиная матери. Еще не дойдя до двери, она уже представляла ее — маленькую и пухленькую, уютно устроившуюся в кресле с вышиванием.

Так оно и оказалось. Только теперь она стала старше. Волосы того же темно-каштанового цвета, что и у Кейт, но уже щедро посеребренные сединой, светились на солнце, и мама щурилась на свое рукоделие сквозь стекла маленьких очков.

Эмоции накатили с такой силой, что стало трудно дышать. Мама продолжала делать аккуратные стежки, не замечая ее. Кейт наблюдала до тех пор, пока уже невозможно было терпеть.

— Мама, — прошептала она.

Хмурая складка на материнском лбу углубилась, потом она подняла глаза. И в первую минуту не узнала собственную дочь. Кейт оставалось лишь уповать на то, что виной этому ее ухудшившееся зрение. Наконец морщины на лбу разгладились; а глаза удивленно расширились.

— Кейти? — выдохнула она, уронив рукоделие на колени.

— Да, это я.

— Кейти? — повторила мать. — Это правда ты?

Та кивнула. Горло ее сдавило, не позволяя сказать что-то еще. Когда мама улыбнулась и раскрыла объятия, Кейт кинулась вперед и обняла ее.