Мэрилайл Роджерс - Неразгаданные сердца

В порыве благодарности Амисия крепко обняла дородную кухарку, которая по виду напоминала запеченное в меду яблоко — одно из своих коронных блюд. Орва была союзницей Амисии и понимала, что девушке необходимо хоть на время избавляться от постоянного гнета недовольства — от зловещей тени, которую один человек отбрасывал на весь замок Дунгельд; иначе здесь можно было задохнуться. Получив возможность ненадолго вырваться из мрака, Амисия помчалась за своей подругой Келдой, а потом они вместе перебежали по каменистой отмели, соединявшей крепость с лесом на берегу. Они миновали сумрачную чащу и выбрались на луг, по краям которого буйно разрослись густые малинники. И все это время за ними неуклюже плелся их верный страж, безобидный верзила, к которому, говоря по правде, обе девушки питали самую сердечную привязанность.

— Да Рэндольфа уже ничем не прошибешь — этот лежебока поел и завалился поспать. — С самым храбрым видом Келда вздернула свой округлый подбородок и расправила плечи; веселое оживление Амисии выражалось лишь золотыми искорками в ее светло-карих глазах.

При звуке своего имени «лежебока» сделал попытку стряхнуть с себя сон и принял сидячее положение.

— Звали, госпожа Келда?

Медленно, но решительно он встал на ноги и сделал шаг к девушкам. Синие глаза расширились.

— Нет-нет, — запротестовала Келда. — Мы просто болтаем. Не обращай внимания.

Ограничившись единственным укоризненным взглядом в ее сторону, Рэндольф вновь расположился в благодатной тени огромного дуба, и Келда присела на траву рядом с подругой. Упрямая по природе, она делала все, чтобы не отставать от безрассудно-смелой Амисии в ее рискованных выдумках, однако почему-то всегда получалось так, что попадалась именно она. Это было несправедливо: ведь и ростом она выше, и телосложением крепче, а вот смелостью хрупкая Амисия намного превосходила ее. При этом Келда вовсе не стремилась верховодить; ее вполне устраивало держаться в тени — так оно было несравненно безопасней. А честно говоря, Келда предпочитала безопасность.

— Такую, как ты, Робин Гуд не потерпел бы рядом с собой: каждый раз попадаешься! — ласково поддразнила ее Амисия.

— Ты совершенно права. Я не создана для жизни среди разбойников. — Келда с преувеличенной беззаботностью пожала плечами. — Мне бы гораздо больше понравилось быть прекрасной белокурой королевой Дженеврой рядом с благородным королем Артуром.

Усмехнувшись, она пристроила поверх своих искусно уложенных темных кос венок из полевых цветов.

Амисия, до того лежавшая на траве, села, откинула с лица за спину золотисто-каштановые локоны и стряхнула приставшие травинки с рукавов простого повседневного платья. Она обхватила руками согнутые ноги и уткнулась подбородком в колени. Задумчиво вглядываясь в зеленую чащу, она дала волю романтическим фантазиям — ведь только их призрачное тепло могло согреть душу, отвлекая ее от безрадостной действительности. Всегда она находила в них утешение, а уж тем более сегодня, после вчерашнего посещения замка странствующим менестрелем… а такие события редко случались у них в Дунгельде. Все обитатели замка, затаив дыхание, слушали баллады о новом герое, а для живого воображения Амисии эти истории оказались просто манной небесной. Целый вечер они с Келдой провели в жарких спорах, кто же больше достоин восхищения: этот Робин Гуд или давно прославляемый король Артур. Отчим не скрывал своего отвращения к новоявленному кумиру простонародья, и это немало способствовало тому, что Амисия отдала предпочтение именно Волчьей Голове. Но даже мимолетное воспоминание о Гилфрее могло отравить самый прекрасный летний день.

Келда заметила, как потемнели глаза Амисии, прежде лучившиеся счастьем, и попыталась выразить словами те мысли, которые, как ей казалось, опечалили подругу:

— Да, по правде говоря, никому нет дела до того, о каких мужчинах мы мечтаем. Суженых нам выберут другие, и нас не спросят, чего хотим мы сами; а уж насчет возвышенной любви, о которой поют менестрели, и вспоминать не станут.

Она в сердцах сорвала венок с головы.

— Ах, святые угодники, — отозвалась Амисия с легкой досадой. — Ты прекрасно знаешь, что твои родители никогда не отдадут тебя за того, кто тебе не мил.

Взяв венок из рук подруги, Амисия с веселым смешком вновь водрузила его на темные косы. Если в этой усмешке и промелькнул легчайший оттенок горечи, причиной тому было отнюдь не сомнение в счастливом будущем Келды; потом она добавила: