Тина Габриэлл: Любовь леди Эвелин

Эвелин молчала, и отец нахмурился:

— Полагаю, ты не изменила и другие свои планы?

— Если ты имеешь в виду мое намерение нанять мистера Хардинга, то нет, — ответила Эвелин.

Миссис Смит вернулась с полной тарелкой и поставила ее на стол. Как только экономка ушла, лорд Линдейл снова заговорил:

— Ты поспешила. Возможно, Рэндольфа вообще не арестуют. Более того, тебе не следовало напрямую обращаться к мистеру Хардингу, надо было действовать через поверенного, — упрекнул он.

Эвелин покачала головой. Конечно, эти формальности были ей знакомы. Если возникали вопросы юридического характера, следовало обратиться к поверенному, который будет действовать по ее указанию. Именно он, в свою очередь, свяжется с адвокатом, имеющим право представлять подзащитного в суде.

— Мне хотелось, чтобы за дело взялся Джек Хардинг, а не другой адвокат, назначенный поверенным, — возразила она.

— Есть и другие адвокаты, которые мне многим обязаны. — Лорд Линдейл предупреждающе поднял руку, заметив, что дочь собирается перебить его. — Но после случившегося, полагаю, Джек Хардинг — хороший выбор.

Эвелин затаила дыхание.

— Правда?

— Он знаком с нашей семьей и был настолько любезен, что остался здесь вчера вечером. Кроме того, я тоже следил за его карьерой. Не только ты одна интересуешься этим человеком, Эвелин.

Эвелин смутилась.

— Конечно, отец.

— Значит, мистер Хардинг согласился помочь Рэндольфу?

— Не совсем…

— Но он же был здесь вчера.

— Он лишь хотел поговорить с тобой.

— Ясно. Не попался на твои уловки.

— Полагаю, что так, — сухо согласилась Эвелин.

— Хорошо, — кивнул лорд Линдейл. — Это еще раз доказывает, что я не ошибся в нем.

Эвелин смотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Наконец отложила вилку в сторону и спросила:

— Отец, ты веришь мистеру Хардингу? Он утверждает, между вчерашним нападением и убийством Бесс Уитфилд есть связь.

Линдейл поднял голову и чуть сузил глаза.

— Я не очень в это верю, но не удивлен, что он пришел к такому выводу. Успешные адвокаты по уголовным делам, такие, как Джек Хардинг, добиваются своего, проверяя все версии. — Отодвинув тарелку, лорд Линдейл взял салфетку. — Мое мнение значения не имеет. Думаешь, тебе удастся убедить мистера Хардинга согласиться защищать Рэндольфа?

— Если он убедится, что ты согласен, то да.

Лорд Линдейл поднялся.

— Отлично. Утром у меня лекция в университете, и я не намерен опоздать.

— А я зайду к мистеру Хардингу.

Отец обернулся.

— Одна?

— Возьму с собой Джанет. — Эвелин не осмелилась сказать отцу, что уже была наедине с Джеком Хардингом в Олд-Бейли. Она знала, отец будет недоволен, если узнает, что она наблюдала за процессом с балкона, сидя вместе с простыми людьми без сопровождающих.

— Передай ему мою благодарность за помощь. И пригласи поужинать с нами, когда придут судьи. Уверен, мистеру Хардингу понравится общество его светлости Ботуэлла и Барнса.

— Конечно.

Эвелин подождала пять минут после ухода отца и вызвала экипаж. Служанку с собой она брать не собиралась.

Выйдя из экипажа, Эвелин с восхищением окинула взглядом возвышавшееся перед ней величественное здание. В прошлом она не раз была в «Линкольнз инн», поскольку там служил ее отец и там же был его кабинет до перевода в Оксфорд. Но прошло много лет с тех пор, как она восторженной девчонкой бродила по этим священным залам, слушая, как отец консультирует клиентов и читает лекции ученикам.

Да, она бывала здесь не раз, и все же «Линкольнз инн» по-прежнему очаровывал ее.

Скорее, это было даже не здание, а целый архитектурный комплекс. Эвелин прошла по Чансери-Лейн к Гейтхаусу. У построенного в XVI веке, в эпоху Тюдоров, кирпичном доме привратника были массивные дубовые двери с тремя гербами наверху.

Первый герб изображал стоящего на задних лапах льва — Эвелин знала, что это символ «Линкольнз инн». Тут же она вспомнила, как отец в детстве сажал ее на плечо и показывал льва, всегда вызывавшего у нее улыбку. Отец кружился и рычал, изображая хищника, а Эвелин, беспечная пятилетняя девочка, радостно смеялась. Позднее она узнала, что лев был не только символом дома, но также гербом Генриха де Лейси, графа Линкольна. Два других герба над дверями принадлежали Генриху VIII, одному из самых противоречивых английских правителей, который жил во время постройки этих ворот, и сэру Томасу Ловеллу, бывшему не только членом «Линкольнз инн» и палаты общин, но и канцлером казначейства, построившим Гейтхаус.