Элизабет Чедвик: Любовь по расчету

Майлз бросил взгляд на сжатые губы сына, пальцы, судорожно обхватившие чашу, затем перевел взгляд на сидевших за столом людей. Чтобы ни случилось, Гайон не намеревался делать это достоянием всех собравшихся. Майлз хотел предложить проводить сына в спальню, но его опередила дочь, от которой тоже не укрылось со стояние брата.

— Боже! — воскликнула Эмма, положив ладонь на руку Гайона. — Ты совсем замерз! И как только решился ехать в такую погоду? Дело, конечно же, могло подождать! Сейчас же прикажу приготовить горячую ванну, и ты немедленно должен уйти из этого холодного зала!

Гайон немного повеселел, в глазах даже промелькнула искорка смеха. Эмма по-прежнему считала, что, будучи старше брата на три года, имеет право требовать от него послушания, тем более что мать Гайона умерла три года назад. Пока муж Эммы, старший помощник камергера короля, путешествовал со свитой государя, она выполняла обязанности хозяйки замка, терроризируя прислугу и членов семьи требованиями строжайшим образом соблюдать во всем порядок.

На этот раз Гайон не противился, а предоставил сестре поступать, как та считает нужным.

— Ты бы лучше позаботилась, чтобы накормили моих людей, — только и сказал он, следуя за Эммой. — Они должны быть здесь через час. Наверное, клянут меня на чем свет стоит, бедолаги.

Эмма принялась выговаривать брату, что тот имел глупость опередить эскорт, зная, как опасны дороги. Гайон пропускал все слова мимо ушей.

Когда лохань наполнили горячей водой, Гайон начал раздеваться, и Эмма, щелкнув пальцами, отпустила двух молоденьких служанок. Гайон удивленно поднял брови, потом стал стягивать кольчугу.

Майлз опустил портьеру на входной двери.

— Зря ты это сделала, — упрекнул он дочь. — Гай сейчас не в том состоянии, чтобы развлекаться со служанками.

— Ты уверен? Судя по тому, что говорит муж, Гай всегда в состоянии прижать девушку, даже если его избить до полусмерти, — Эмма подхватила кольчугу, бросив на брата укоризненный взгляд.

— Басни, в них ни капли правды, — попытался защищаться Гайон, но сестра так резко сдернула с него стеганую рубашку, что чуть не оторвала уши. Гай вскрикнул от боли.

— Ведьма, — бросил он, потирая ухо. Затем проворно наклонился и поцеловал ей руку.

Эмма ответила сердитым взглядом, губы дрожали, хотя она старалась сложить их в насмешливую гримасу.

— А ты — бабник и негодяй. И можешь не применять на мне свои светские уловки, я-то вижу тебя насквозь.

Гайон разочарованно выпустил ее руку и стал снимать нижнюю рубашку.

— В этом я не сомневаюсь, — внезапно игривость исчезла, лицо омрачилось. — Но все же надеюсь, на других женщин мои уловки, как ты их называешь, действуют более эффективно.

Эмма прищурилась.

— Не в этом замке.

— Я имел в виду другие, более отдаленные территории. Мне предстоит брак с дочерью Мориса ФитзРоджера.

— Что?! — Майлз, стоявший поодаль, насторожился.

— Юдифь Равенстоу, — сухо пояснил Гайон и, сняв рейтузы, ступил в ванну. — По приказу короля.

— Руфус предложил тебе дочь Мориса Равенстоу?

— Это не предложение. Король сказал: женись, не то… — Гайон сочувственно посмотрел на остолбеневшего отца. — Он продал за три сотни марок Роберту де Беллему графство Шрусбери.

— Что?! — ужас сменился оцепенением. — Не может быть, чтобы король дал согласие на такое незаконное владение. Принимая во внимание его долги и, учитывая натуру, это было бы слишком рискованно.

Гайон принял из рук Эммы мыло и кусок ткани.

— Любого можно купить, а де Беллем правильно оценил Руфуса, — Гайон поморщился. — Он хотел получить и Равенстоу в придачу, так как поместье принадлежало его покойному сводному брату. И получил бы, если бы ФитзГамон не вспомнил, что прямая наследница уже созрела для замужества. Девушке шестнадцать, и она не помолвлена. Король захотел самолично сосватать ее и не упустить случая слегка позабавиться, — Гайон принялся энергично намыливаться, словно желая отмыться от черных мыслей.

— Но это невозможно! — лицо Эммы перекоси лось от отвращения. — Если ты на ней женишься, то породнишься с этим чудовищем. Все знают, что это за гадина — грабит и пытает людей просто ради удовольствия, сажает неугодных на кол и хохочет, наблюдая их мучения. Собственную жену держит в подземелье с крысами, — ее передернуло. Гайон не упрекнул сестру за преувеличения — в их век, когда жестокость считалась нормой, даже самые свирепые люди бледнели от ужаса, слушая о садизме Роберта де Беллема, старшего сына покойного Роджера Монтгомери, графа Шрусбери.