Дженнифер Хеймор: Сезон обольщения

Он знал, что пора рассказать ей правду. Но сколько той правды рассказать, сколько — опустить? Да и разве не считается ложью умышленное умолчание о некоторых деталях? Но он уже привык лгать подобным образом. Все равно кто-нибудь очень скоро расскажет ей недостающую часть истории, в этом Джек даже не сомневался.

Насколько проще было бы просто уложить ее в постель. Овладеть ее сладкой и нежной, такой податливой плотью. Соблазнить, довести до восторга и самому достичь того удовлетворения, которого он ждал, казалось, целую вечность. Тело требовало действия.

Но он знал, что способен контролировать свои инстинкты гораздо дольше.

— Двенадцать лет назад я был восемнадцатилетним юнцом. — Приготовившись слушать, Бекки кивнула, и он продолжил: — Я оказался… в общем, я оказался втянут в скандал.

Какая давность! В те времена леди Ребекка была еще совсем ребенком и ничего не слышала о событиях, которые определили следующие двенадцать лет жизни Джека. Бекки вскинула голову:

— Что за скандал?

— Это касалось дамы, с которой я был знаком с самого детства, и ее мужа, маркиза. Общество сочло меня причастным из-за былой связи с этой леди…

— Причастным к чему? — переспросила Бекки.

Он смотрел прямо перед собой, на небольшой искусно украшенный камин. Огонь в нем разожгли еще до его прихода, и теперь пламя уверенно потрескивало за экраном; расписанным китайскими сюжетами. Сжав и разжав кулаки, Джек положил руки на колени, принимая позу покоя. Он ненавидел говорить об этом. Не хотел. Но это надо было сделать — иначе несчастную Анну непременно отрекомендуют ей как шлюху, а его самого — как развратного соблазнителя замужних женщин.

Его нервы были на пределе. Он собирался сделать это, хотя прежде никогда не рассказывал ни о своем прошлом, ни о своем изгнании, ни об Анне, ни об обстоятельствах ее смерти. Но было очень важно, чтобы сегодня Бекки узнала от него хотя бы часть всей этой истории. Остальное, несомненно, расскажут другие, и, уж конечно, представят Джека в менее привлекательном свете. Надо заранее сделать ей эту прививку, чтобы потом она сумела дать отпор сплетникам, тем, кто попытается из зависти или ради собственной забавы разрушить их союз.

— Этот брак был неблагополучен. Все отлично знали, что маркиз завел любовницу, а его жена… ее звали Анна… — Он запнулся, произнеся вслух это имя. Он не называл его уже долгие годы. А тут вдруг так легко… Он и подумать не мог, что это будет так легко.

Бекки озадаченно взглянула на Джека:

— Так что же она?

— Она была очень несчастна.

Бекки сочувственно вздохнула.

— Однажды ночью маркиза убили между входом в клуб и конюшней.

— Подожди минутку. — Бекки подняла руку, останавливая рассказчика. — Кажется, я об этом читала. Это был маркиз Хардаун, убитый в… 1815 году, правильно?

— Да, — отозвался Джек. Голос у него был натянут, как швартовый канат, во время шторма удерживающий судно у причала. Еще одна сильная волна — и он порвется.

Бекки задумчиво свела брови:

— Я помню, его застрелили разбойники, чтобы ограбить, но на выстрел прибежали прохожие и грабители скрылись, так и не успев ничего забрать.

— Да, так гласит официальная версия.

— А жена его умерла в тот же самый день, не так ли? — Джек только кивнул, потому что горло у него пересохло. — Только она умерла сама по себе, а его убили. Это была ужасная трагедия.

— Да, ты права. Ужасная трагедия.

— О Боже! — Бекки во все глаза уставилась на Джека. — И, даже не успев как следует разобраться, власти приплели к делу молодого джентльмена.

— Именно так.

— Так это был ты, — прошептала она. Джек кивнул. — Тебя обвинили в убийстве маркиза Хардауна.

Бекки ошеломленно моргала, словно не могла взять в толк. Она и правда ничего не понимала. Она была так неопытна, как бывают неопытны совсем юные вдовы.

От того, как Бекки воспримет его рассказ, зависела их судьба. Джек вполне ожидал, что все это может ужаснуть даму, принадлежащую к лондонскому свету, оттолкнуть, заставить бежать от него навсегда. Он уповал лишь на то, что она столь же необычная женщина, какими представлялись ее поступки.

— С меня были сняты все подозрения, — сказал он.

— Я помню. Объявился свидетель, составивший тебе алиби. И судья решил, что этот молодой человек — то есть ты — не мог совершить преступление.

— Да, это так. — Джек поймал себя на том, что начинает суетиться, и усилием воли вновь обрел спокойствие и твердость голоса. — Но откуда ты все это знаешь? Ты же была еще ребенком.