Филиппа Грегори: Земля надежды

— Я только что прибыл из Лондона. Мне нужна комната на одну ночь.

— Целую комнату вам не получить, у нас тут не Уайтхолл.

— Что ж, — вежливо согласился Джей. — Могу я разделить комнату с кем-нибудь?

— Кровать, и будь счастлив!

— Очень хорошо, — сказал Джей. — А что-нибудь поесть? И выпить?

Она кивнула.

— Платишь золотом? Или табаком?

— Где же мне взять табак?! — гаркнул Джей, его раздражение внезапно выплеснулось наружу. — Мы причалили пять минут тому назад.

Она улыбнулась, как будто была довольна тем, что он клюнул на наживку.

— Откуда мне знать? — спросила она. — Может, у тебя хватило мозгов поинтересоваться в Лондоне, как тут дела делаются. Может, у тебя хватило ума купить немного на причале, когда увидел, что сегодня там продают все плантаторы колонии. Может, ты сам плантатор, возвращающийся назад, к своим богатым полям. Откуда мне знать?

— Я — не плантатор, и никто не сказал мне, что в Виргинию нужно везти табак, — сказал Джей. — Но я устал, хочу есть и пить. И помыться тоже хотелось бы. Когда будет готов мой обед?

Женщина резко прекратила поддразнивать его.

— Можешь помыться у колонки во дворе, — сказала она. — Эту воду не пей. Колодец мелкий, и вода плохая. Спать будешь на чердаке вместе с остальными. Тюфяк разделишь с моим сыном или с тем, кто следующим войдет в эту дверь. Обед будет готов сразу, как только я его приготовлю, и это случится тем раньше, чем быстрее я им займусь.

Она повернулась спиной к Джею и помешала что-то в горшке, висящем над очагом. Потом подошла к бочонку в углу и протянула Джею кружку эля.

— Вот, — сказала она. — Четыре кружки за пенни. Внесу в счет.

— Не сомневаюсь, — тихо проговорил Джей.

И отправился во двор, чтобы умыться.

Ей не нужно было предупреждать его о том, что воду пить нельзя. Она вытекала из колонки противной коричневой струей и отвратительно воняла. И все равно, это было лучше, чем морская вода.

Джей разделся и весь вымылся, потом натянул штаны, сел на кучу напиленных дров и побрился, трогая кожу на лице пальцами, проверяя ход бритвы.

Земля все еще неприятно покачивалась под ногами, как будто он был на борту корабля. Но он знал, что его отец чувствовал то же самое, когда сходил на берег на Ре или в России, после долгого путешествия по Северному морю.

На мгновение Джей вспомнил отца, дом и обоих детей. Его посетила сладчайшая секундная иллюзия, что Джейн тоже там, заботится о них и ждет его возвращения. И то, что она там и ждет его, казалось настолько более естественным и правильным, нежели то, что она мертва и что он никогда больше не увидит ее. Эта секундная иллюзия была настолько сильной, что ему пришлось напомнить себе об оранжерее и тюфяке на полу, о ее решимости умереть в полном одиночестве, чтобы не передать чуму ему и детям. От этих мыслей он ощутил горестную дурноту, обхватил голову руками и застыл, пока прохладные сумерки Виргинии не накрыли его темнотой.

Он понял, что приплыл в новый мир, на новую землю, но весь этот долгий путь с ним проделало и его трехлетнее горе.

Весна 1638 года, Виргиния

Джей открыл глаза и вместо чисто выбеленных стен и потолка дома в Ламбете увидел совсем близко над лицом соломенную крышу. Под ним — деревянные доски, даже без соломенного матраца, совсем рядом — молодой человек, который спал на своем тюфяке крепким сном.

К нему медленно возвращалось восприятие реальности — водянистый запах готовящейся еды, неудобство жесткого пола, раздражающая чесотка свежих блошиных укусов. Он осторожно сел, голова шла кругом. Цельный деревянный пол чердака вздымался под его взглядом иллюзией движения.

— Пошевеливайтесь там, или все остынет! — послышался крик женщины, державшей постоялый двор.

В одно мгновение парень, сын хозяйки, поднялся на постели, соскользнул с нее и слетел по лестнице вниз, на кухню. Джей натянул сапоги, разгладил на себе штаны, набросил на грязную рубаху жилет и последовал за парнем.

Женщина разливала в четыре деревянные миски бледно-желтую смесь из котелка, подвешенного над еле теплившимся огнем. Она швырнула миски на стол и в короткой молитве склонила голову над мозолистыми руками. Еще один постоялец, проведший ночь на полу перед очагом, пододвинул свой стул, вынул собственную ложку и начал с удовольствием есть.

— Что это? — осторожно спросил Джей.

— Каша из индейского зерна, — ответила хозяйка.

— Придется вам к нему привыкнуть, — сказал мужчина. — Мы практически только его и едим.