Уинстон Грэхем - Корделия

– Из Манчестера, – ответил Брук на очередную реплику своего нечаянного собеседника, жалея, что выбрал для курения это место.

– Я там был три месяца назад. Мне делали операцию. Удаляли камень. В мое время о таких вещах и не думали. Как по-вашему, сколько мне лет? Без малого семьдесят восемь. Хирурги не поверили своим ушам. "У этого мистера Уэйнрайта могучее сердце", – вот что они сказали.

…В их с Маргарет медовый месяц, в конце второй недели, в Файли неожиданно нагрянул отец. Маргарет это не понравилось. Это была их первая стычка, за которой последовало множество других. В сущности, за все годы их брака в ее отношениях со свекром не было ни одного дня настоящего мира – только вооруженное перемирие между ссорами.

– Чего только сейчас не делают. Мне предложили делать операцию под наркозом, но я отказался. – Старик подошел к Бруку и заглянул ему в лицо, ожидая встретить участие. – Я всегда имел голову на плечах и не собирался впадать в старческое слабоумие. Понимаете? И вообще, это не операция в полном смысле слова, то есть, меня не резали, а…

– Да, – неожиданно резко уронил Брук. До сих пор он не вникал в откровения старика, и вдруг до него дошел смысл его речей. Бруку сделалось не по себе. – Мне кажется…

– Камень дробят специальным инструментом. Похоже на плоскогубцы, только гораздо меньше.

"Как вам это нравится", – подумал Брук. Главным кошмаром его жизни был страх перед физической болью.

– Я вам говорю! Стоит только решиться. Говорят, будто греки… – и он углубился в дебри.

"Заткнись, ради Бога! Оставь меня в покое! Я хочу чувствовать себя молодым, сильным, хочу радоваться жизни, а не думать о старости и болезнях. Ко мне всю жизнь цепляется всякая гадость – так, пустяки, но они могут обернуться и не пустяками. Неужели в такой день, как этот, я должен помнить о таких вещах?"

– Беда оказалась в том, что они раскололи камень пополам, а раздробили только одну половину. И вот мне говорят: "Мистер Уэйнрайт, согласны вы еще раз пройти через это испытание или с вас достаточно?"

Брук бессильно опустился на скамью и глубоко втянул в себя приятный морской воздух.

– Если только они мне не льстили, множество молодых людей, не мне чета… – старик снова пыхнул сигарой. – Ну вот… Они просто опешили… Что с вами, молодой человек? Слишком крепкая сигара? – он придвинулся ближе. – Вам плохо? Однажды с моим племянником…

– Со мной все в порядке, – вставая, заверил Брук. Врожденная деликатность заставила его добавить: – Благодарю вас. Кажется, мне пора идти. Доброй ночи.

Он прошел через темную курительную комнату, едва не наткнувшись на стол, и чуть ли не бегом бросился по коридору. Поднявшись на свой этаж, обрадовался, увидев на площадке небольшое плетеное кресло. Рядом стоял такой же плетеный столик с цветком в кадке. Брук сунул туда погашенный окурок и посидел немного, чувствуя себя раздраженным и униженным. Наконец у него отлегло от сердца, и он решил вернуться в свой номер. Там уже убрали со стола. Корделии не было видно. Он походил несколько минут по просторной гостиной, снял с этажерки одну из прихваченных с собой книг, какое-то время тупо смотрел на нее, а затем поставил на место и направился в спальню.

Это была пышно убранная комната, с чуть полинявшим красным ковром, розовыми с позолотой обоями и мебелью из полированного орехового дерева с кружевными чехлами. На стенах висело два изречения: "Память о добродетельных живет вечно" и "Я сплю, но мой дух бодрствует".

Брук никогда еще не видел Корделию с распущенными волосами. Он присел на краешек кровати.

– Корделия… Как ты хороша!

Кровь хлынула к ее щекам.

– Это правда, Брук?

Он накрыл ее руку своей.

– Ты такой холодный, – она вздрогнула. – И бледный. Ты хорошо себя чувствуешь?

Он весь напрягся.

– Конечно. – Брук, резко поднявшись на ноги, подошел к зеркалу над камином. Да, он неважно выглядит, и она это сразу заметила. У самой такой цветущий вид! Должно быть, она его презирает. История повторяется.

– Завтра уедем отсюда, – буркнул он.

– Уедем?

– Переедем в отель "Бейли". Он гораздо современнее, со всеми удобствами.

Молчание. Потом:

– Как скажешь, Брук. Мне везде хорошо.

– Правда? – он повернулся к жене. – Скажи, Делия! Это все, что я хочу знать.

От удивления у нее широко распахнулись глаза.

– Ну разумеется. Все так ново. И потом, это наш… Какая разница, где остановиться? Брук, я только что думала, когда ты выходил: на Южном Берегу еще водятся цыгане? Одна знакомая девушка была здесь в прошлом году и купила такую хорошенькую шкатулочку с билетиками – предсказывать судьбу. Мне тоже хочется. Правда, интересно? Мы пойдем туда завтра?