Жюльетта Бенцони: Язон четырех морей

— По-вашему, мы можем считать этот день праздником, — заметила Марианна, — хотя вы же сами сказали, что смерть по-прежнему угрожает Язону?

— Следовательно, это не праздник, а просто небольшая передышка перед тем, как с головой окунуться, в первую очередь вам, в новые заботы. Скажу сразу: пришло новое письмо из Лукки! Ваш супруг требует вашего немедленного возвращения, иначе он обратится с жалобой к императору, чтобы тот, как сюзерен, оказал помощь верному вассалу и препроводил вас в Лукку!

Марианна почувствовала, что бледнеет. Она не ожидала такого грубого требования, и рассказы Элеоноры пришли ей на память, придав этому ультиматуму угрожающий оттенок.

По всей видимости, князь считал ее авантюристкой и замыслил за свое разочарование месть, может быть, и кровавую…

— Пусть он делает что хочет, я не поеду! Сам император не сможет меня заставить. Впрочем, в скором времени я, без сомнения, должна буду покинуть Париж.

— Опять? — пожаловалась Аделаида. — Но, Марианна, куда вы хотите ехать? А я-то думала, что мы наконец-то заживем мирно здесь, в этом доме, среди всего, что нас привязывает.

Марианна нежно улыбнулась кузине и ласково погладила ее по плечу. Предполагаемая авантюра, видимо, очень огорчала старую деву. Жизненная сила, не оставлявшая ее на протяжении более сорока лет скитаний и борьбы, похоже, угасла или хотя бы померкла. Теперь ей хотелось тишины, спокойствия, и во взгляде, которым она обвела красивую мебель и изысканные вещи, составлявшие этот элегантный салон, читался призыв о помощи, когда он достиг висевшего над камином портрета маркиза д'Ассельна.

— Вы не поедете со мной, Аделаида! Вам нужен отдых и покой, а этому дому — хозяйка, более усидчивая, чем я. Я действительно еще раз уеду, и пусть это вас не смущает. В Париже нет каторги, а я хочу последовать за Язоном. Кстати, — обратилась она к Аркадиусу, — известно, куда его отправят?

— В Брест, без всякого сомнения.

— Это приятная новость. Я хорошо знаю город. Я жила там несколько недель с несчастным Никола Малеруссом в его небольшом домике в Рекуврансе. Если во время дороги не удастся устроить побег, я думаю, что в Бресте мне это будет легче сделать, чем в Тулоне или Рошфоре.

— Нам будет легче сделать, — подтвердил Жоливаль, делая ударение на» нам «. — Я уже просил вас доверить мне руководство действиями.

— Так вы оставляете меня одну? — простонала Аделаида голосом обиженной девочки. — Но что я буду делать с присланными вашим супругом людьми, если они появятся?

Что я им скажу?

— Все что хотите! Лучший ответ, что я… путешествую.

К тому же я напишу ему сама и сошлюсь на то, что, скажем, оказывая услугу императору, я должна была поехать в одно отдаленное место, но, когда я освобожусь, я не премину воспользоваться приглашением моего супруга, — сказала Марианна, думая вслух и постепенно сочиняя свое будущее письмо.

— Это бессмыслица! Вы только что сказали, что не собираетесь вернуться в Лукку.

— И я не вернусь туда! Поймите меня, дорогая, я хочу только выиграть время… время, чтобы вырвать Язона у каторжных охранников. Затем я уеду, я последую за ним в его страну, чтобы жить там рядом с ним, в его тени, хоть в простой хижине, но я больше не хочу разлучаться с ним.

Вдруг вмешался Жоливаль. Его маленькие черные глазки впились в расширившиеся от возбуждения глаза Марианны.

— Следовательно, вы оставляете нас?

— Ничуть. Вам предоставляется выбор: остаться здесь, в этом доме, который я вам отдам, или последовать за мной туда со всем, что представится возможным взять.

— А вы подумали о том, что Бофор женат на этой гарпии? Как вы избавитесь от нее?

— Аркадиус, — начала Марианна с внезапной серьезностью, — когда эта женщина посмела превратить меня в подставку для ног и особенно когда я услышала ее безжалостное решение послать мужа на эшафот, я поклялась, что когда-нибудь она заплатит мне за это. Если она посмеет вернуться к Язону, я с чистой совестью устраню ее. Запросто! — добавила она страстно. — Я не отступлю больше ни перед чем, чтобы добиться его для меня одной и удержать, даже перед убийством, которое будет, после всего, только законной перед Богом казнью! Я не позволю его преступной жене разрушить единственную любовь моей жизни!

— Вы стали страшной женщиной, Марианна! — вскричала Аделаида с ужасом, не лишенным, впрочем, восхищения.

— Я ваша кузина, моя дорогая! Вы не забыли, что мы познакомились однажды ночью, когда вы хотели поджечь этот дом, чтобы он не остался в руках особы, которую вы сочли недостойной?