Жюльетта Бенцони - Мера любви

Ее глаза были полны слез, и молодой Шазей в раскаянии бросился на колени.

— Никакая вы не слабоумная, просто слишком много страдали, а страх не уживается со здравым смыслом. Лучше доверьтесь нам, госпожа! Вы хорошо знаете, что мы спустились бы в ад, если бы это вернуло вашего супруга и принесло вам хоть чуточку счастья. Мужайтесь! Покончено с затворничеством и бездействием! Вы станете прежней и вскоре снова увидите своих детей, свои земли, своих слуг.

На этот раз она не смогла сдержать улыбки при виде горящих глаз юноши. Проявление чувств не было свойственно Готье, и, если это случалось, он сам об этом потом жалел.

Смущенная, но немного успокоенная, Катрин смотрела, как он убегает по дороге, карабкается по крутой каменной лестнице и исчезает в конюшне. Подавив вздох, она отвернулась и оперлась на руку Беранже.

— Ладно, оставим сеньора Готье в покое, — сказала она. Двор пустел. Рыцари тяжелой кавалерии покинули его последними. Они прошли по опущенному подъемному мосту, в проеме которого на фоне голубого неба виднелась страшная спираль черного дыма. На крыльце, подбоченясь, стояла госпожа Эрменгарда и смотрела, как медленно исчезали знамена де Ванденеса. Она повернулась к подошедшей подруге и воскликнула:

— Можно найти занятие и поинтереснее, чем ткать гобелен. А не отправиться ли нам к брату Ландри? Через реку мы переправимся. Что вы на это скажете?

— Вы, как всегда, правы…

Некоторое время спустя обе графини переправились через реку и с упоением погрузились во влажную свежее! старого галльского леса, благоухающего осенними ароматами. После недавнего пекла он напоминал животворны источник, где восстанавливались силы и светлела душ. По мере того как конь прокладывал дорогу по ковру и трав и цветов, иногда задевая розовую шляпку гриба, Катрин чувствовала, как тело освобождается от удушающего панциря, сковывающего ее все эти бесконечны недели.

Не без удивления она заметила, что друзья обращались с ней с такими предосторожностями, вниманием и жалостью как будто ухаживали за тяжелобольной. Мучительный длился месяц. Ей же казалось, что ее заключение в замке Шатовилен длилось целую вечность. Жизнь брал свое. У Катрин оставалась слабая надежда узнать о судьбу Арно.

Маленький монастырь добрых был освещен солнцем его серые нагретые камни, казалось, впитывали аромат мять и мелиссы, разлитый в воздухе. Тихий колокольный звон доносился из нижней колокольни и растворялся в зеленоватой воде Ожена. Лишь пение птиц и плеск воды нарушал тишину этого райского уголка. Покой и молитва возносила его над людьми, которые воевали, сея разрушения и смерть Спрыгнув с лошади, Катрин дернула за веревку, висящую вдоль наспех укрепленной двери. Раздался звон колокольчика. Дверь со скрипом приоткрылась, и на пороге появился огромный волосатый человек, похожий на медведя, одетой в монашеское платье. Лицо его, кроме носа и недоверчивых глаз, было скрыто под пучками рыжей шерсти. Волосы торчали из-под воротника, покрывали тыльную сторону огромных ладоней.

— Что вам угодно? — произнес он без излишней любезности удивительно мелодичным голосом.

Хрипловатый басок графини Эрменгарды прозвучал в ответ:

— Ну, брат Обэр, открой, наконец, дверь. Мы хотим лишь увидеть вашего настоятеля. Отец Ландри здесь, не так ли? Я полагаю, он возвратился?

Монах сразу оживился, лицо его исказила гримаса, которая в темноте могла сойти за улыбку.

— Господи Исусе! Госпожа Эрменгарда! Госпожа Эрмегарда собственной персоной! Извините меня, графиня, но я вас сразу не узнал.

— У вас ухудшается зрение, брат мой, так как я вроде и не похудела. Итак, где настоятель?

Улыбка исчезла с лица монаха, и он едва не плача, проговорил:

— Так, госпожа Эрменгарда, он здесь! Но в каком состоянии! Не думаю, чтобы даже вам следовало это видеть.

Катрин спрыгнула с лошади и подошла ближе. Тревога снова овладела ею.

— Господи! Брат Ландри умер? Я вас умоляю, брат мой, скажите нам правду!

— Нет, но у брата Пласида, ухаживающего за ним, не осталось надежды.

— Как это случилось?

Брат Обэр яростно затряс своей гривой, похожей на заросшую поляну.

— Конечно, все из-за этих проклятых собак. Вчера они пришли сюда пополнить свои запасы и взломали дверь. Когда бандиты ушли, мы нашли у порога тело нашего настоятеля. Они привязали его к хвосту лошади и волокли за собой! — При этом воспоминании монах действительно расплакался, но Готье прервал его: