Лора Бекитт: Агнесса. Том 2

— А может, попробовать Консула? — робко предложила она.

Консул был жеребцом Орвила, сильным и злым, чистокровкой, признающей лишь одного хозяина. Когда-то он укусил работника, и Орвил собирался продать коня, но, пожалев, оставил, хотя душа его не лежала к этой лошади. В последнее время он вообще не заглядывал в конюшню; о Консуле заботился конюх Олни, единственный, кого кроме Орвила жеребец подпускал к себе.

— У него скверный характер. Может быть, потому что я не очень много уделял ему внимания. Олни каждое утро проезжает его, но этого, наверное, недостаточно. А твоей безопасностью, Агнесса, мне не хотелось бы рисковать. Понимаешь, милая? — мягко добавил он.

Агнесса кивнула, но Орвил видел, что она разочарована.

Они посидели молча. В камине потрескивали дрова, дождь лил за окном, из соседней комнаты доносились звуки возни Джессики с малышом.

Агнесса, повинуясь объятиям Орвила, соскользнула с ручки кресла на колени мужа. Его губы коснулись ее прохладной и нежной щеки.

— Знаешь, Орвил, у меня давно уже такое ощущение, будто мы вместе сотню лет, будто мы всегда были вместе, — с тихой проникновенностью произнесла она.

— И у меня… Я так долго тебя искал, что теперь бесконечно ценю каждый миг, проведенный с тобою. В нашей семье женщину всегда считали существом второстепенным, это отец придерживался такого мнения, но теперь я понимаю, как он был не прав: мужчина есть не мужчина, если рядом нет настоящей подруги, женщина — вот ось нашей жизни, хотя мы никогда этого не признаем. Ради нее творятся великие дела, да и, что скрывать, — черные тоже! А вообще, — он счастливо засмеялся, — с тобой я становлюсь странно сентиментальным, каким не был никогда. Чувствую, словно бы я слабее тебя, а с другой стороны, ты ведь у меня под защитой.

Она слушала с рассеянной слабой улыбкой, глаза ее казались черными в сумраке комнаты.

— Да… Ты так близок мне, Орвил, кажется, роднее тебя не было никого. Только ты один понимаешь меня с полуслова… Знаешь, я жалею, что мы не встретились раньше, когда мать только что взяла меня из пансиона…

— Мы встретились, — напрягшись, изменившимся голосом проговорил Орвил, — помнишь? После той встречи прошло шесть лет, но если б ее не было… Она много значила для меня — та наша первая встреча.

— Если бы мы были вместе с тех самых пор… какая бы у нас была хорошая семья, правда?

Она произнесла эти слова обычным тоном, но Орвилу показалось, что ударил гром.

Благодарение Богу, она сказала это! Между ними было перемолвлено уже немало слов любви, но все-таки этой фразы Орвил ждал больше самых горячих признаний.

— Да, милая, но ведь у нас и так замечательная семья. Мы бы жили в том же доме, и были бы у нас те же дети, дочь и сын. А Лилиан и без того давно болела, тут ничего нельзя было избежать. Я думаю; мы счастливы не меньше, любимая, — с безграничной нежностью произнес он, — это ведь так?

— Да, Ты и дети — больше мне ничего не нужно для счастья.

— Господи, Агнесса!

Шумел, шумел в дикой ярости дождь, а эти двое, прильнув друг к другу, не слышали ничего.

— Я люблю тебя, Агнесса.

— Я люблю тебя, Орвил.

Потом Агнесса, продолжая обнимать его, сказала:

— А помнишь, ты говорил, что хочешь, чтобы у меня были к тебе просьбы.

— Помню.

— Если я попрошу тебя о чем-то сейчас, ты исполнишь?

— Проси, дорогая.

Агнесса заглянула в его глаза.

— Не сердись, Орвил. Я все-таки… хочу попробовать Консула.

Он спросил, отвечая на ее просяще-лукавый, столь редко появлявшийся взгляд своим — серьезно-задумчивым:

— Зачем тебе Консул?

— Не знаю…— Казалось, она сама не понимает себя. — Просто хочу попробовать необычное, испытать себя на смелость.

Орвил улыбнулся.

— Ты коварное дитя, Агнесса. С этим не шутят. Извини, но тебе не семнадцать. Стремление к необычному, — он как-то очень проницательно на нее посмотрел, — может закончиться банальным падением в грязь.

— В каком смысле? — пересохшими губами прошептала Агнесса.

— В прямом, разумеется. Счастье, если ты при этом останешься цела. Нельзя рисковать, имея на руках годовалого сына впридачу с дочерью и мужем, который тебя любит.

— Да, ты прав, дорогой. Извини, — Агнесса, опомнившись и вмиг превращаясь из безрассудной девчонки в почтенную мать семейства. — Все это глупо.

— Это не глупо, — возразил Орвил, пытаясь вернуть, удержать ее настроение. — Просто в конюшне есть другие лошади. Они смирные и в то же время сгодятся под верховых. А весной мы купим хорошего породистого коня, и его выездят специально для тебя, под дамское седло. С Консулом же, поверь, — добавил он, — это неразумно. Любимая, я ценю твои порывы, но извини, тут вынужден отказать. Впрочем, уверен, что мой отказ не так уж и страшен.