Жюльетта Бенцони: Сын Авроры

— Так и есть. Ее Королевское Сиятельство Анна София приказали сшить его именно для меня, — ответила Аврора.

— Вот как? Что ж, я думаю, нам пора.

Новообращенную препроводили к хорам как раз в тот момент, когда канониссы допевали псалом. Аббатиса поднялась со своего кресла и приблизилась к Авроре. За ней неотступно следовал паж, бережно держащий в руках подушечку, на которой лежали золотой крест с лазурной лентой и легкий изящный головной убор из переплетенных белых муслиновых лент, сложенных бантом и скрепленных черными шпильками. Когда Аврора встала на колени, ей сначала торжественно надели убор (который она будет впоследствии носить лишь на службах), а затем — чеканную медаль с изображением креста и гербом аббатства (с которым ей будет суждено остаться навсегда). Пастор благословил ее, после чего молодую женщину усадили в большое резное кресло. На кафедру пастор возвращался под мелодичные звуки церковного гимна.

Для новоиспеченной канониссы торжественная речь слилась в единый неразборчивый поток слов, и только драматический, преисполненный страшных подробностей, отрывок о страданиях в аду заблудших душ, свернувших с пути праведного, прозвучали для нее отчего-то четко и разборчиво... Когда громкий голос пастора вдруг вывел Аврору из оцепенения, она поняла, что слова о «спесивой грешнице, предавшейся всем мирским порокам, равно как и незаконной, пускай даже королевской, любви» были обращены именно к ней. Суть всего выступления сводилась к тому, чтобы Аврора «с чистым сердцем отринула всякие легкомысленные отношения и приняла дары Святого Духа и позволила вести себя до самого сияющего трона Господня!» Молодая женщина видела, что все взгляды присутствующих были устремлены на нее, и с горечью отметила, что в некоторых даже сквозила насмешка. По всей видимости, канониссы и пастор ожидали ее ответной реакции. Однако она сделала вид, что вся эта обличительная речь ее никоим образом не касается. Она раскрыла Библию, подавила легкий зевок, погрузилась в чтение... и отчетливо услышала, как кто-то негромко, по-доброму рассмеялся. Что ж, было похоже, здесь ее окружали не только враги!

Проповедь (если ее вообще можно так назвать) окончилась, после чего канониссы запели последний церковный гимн, и на этот раз Аврора пела вместе с хором. Затем они собрались все вместе и дружной процессией направились в покои к аббатисе. Анна-Доротея, княгиня Саксен-Веймарская, приказала приготовить ужин в честь новоприбывшей, где мадемуазель фон Кенигсмарк предстояло познакомиться со своими будущими приятельницами. Аббатиса сама решила познакомить новоиспеченную канониссу со своим окружением, а посему встретила молодую женщину у входа в просторную гостиную, где уже был накрыт роскошный стол. Во время знакомства от обилия имен у Авроры закружилась голова:

— Графиня Мария-Аврора фон Кенигсмарк... Графиня Мария фон Зальцведель! Графиня Мария-Аврора фон Кенигсмарк... Графиня Эрика фон Данненберг.

Дамы приветствовали ее церемонно, но не подавая руки. Взгляд их был холоден, а некоторые и вовсе отворачивались к вящему неудовольствию аббатисы. Аврора задавалась вопросом: куда же исчезло знаменитое христианское человеколюбие, которым обычно так славились религиозные общины? Для самой Авроры все было ясно как день: ни одна из этих дам не была ей рада!

С последними двумя канониссами все обернулось совсем плохо. Очевидно, они были здесь старшими, о чем красноречиво свидетельствовали их седые волосы. Первая, с орлиным носом и выдающимся подбородком, держалась настолько прямо и ровно, насколько только мог ей позволить ее невысокий рост. Вторая, будучи заметно выше, опиралась на трость с золотой рукоятью. Ее лицо хранило неоспоримые признаки былой красоты. Не успела аббатиса и рта раскрыть, как вдруг первая дама заявила:

— Не стоит, Ваше высокопреподобие! Ни я, ни княгиня не имеем ни малейшего желания общаться с этой... этой дамой! Со всем уважением мы напоминаем Вашему высокопреподобию, что дом этот, в крипте которого покоится сам император, со времен своего основания предназначался исключительно для дам, столь же благородных, сколь и благочестивых. Мы явились лишь для того, чтобы поприветствовать вас и сообщить, что не намерены сидеть с нею за одним столом.

Не дожидаясь ответа, обе дамы с достоинством удалились. Бледная как полотно, Аврора отважилась спросить:

— Кто они?

— Графиня фон Шварцбург и княгиня фон Гольштейн-Бек, — ответила Анна-Доротея, явно смущаясь. — Прошу вас простить их за эти слова. Говорить такое в священных стенах этого дома запрещено...