Жюльетта Бенцони - Сын Авроры

Однако позднее, плетясь за пожилой монахиней, она отметила про себя, что замок, суровый снаружи, имеет поразительное сходство с экзотическим фруктом, какой обычно подают к княжескому столу. Подобно тому, как колючки и шипы укрывают нежную, сладкую сердцевину, за древними крепостными стенами располагались изящные здания эпохи Возрождения, прекрасная часовня и совершенно невероятный сад, цветы в котором только и ждали лучика солнца, чтобы распуститься.

Поднявшись, наконец, на второй этаж, сопровождающая Аврору дама, которая в действительности оказалась светской гувернанткой по имени Гертруда, открыла дверь в спальню и пригласила ее пройти внутрь. Посреди просторной, светлой комнаты с белыми гардинами и синим ковром, в окружении коробок и узлов с вещами сидела Юта в своей извечной накидке. Голова ее была опущена, а весь вид выражал крайнюю степень удрученности...

— Эй, девочка, — окликнула ее Гертруда, — что это вы там высиживаете? Разве не должны вы сейчас распаковывать вещи, которые могут потребоваться вашей хозяйке этим вечером?

Взгляд девушки прояснился, она медленно поднялась:

— Мы будем здесь жить? — спросила она, взглянув на Аврору и чуть не плача.

Аврора не смогла сдержать улыбку: покидая Гослар, Юта, так же как и сама графиня, полагала, что им будет дозволено явиться к королевскому двору.

Нетрудно было вообразить всю степень ее разочарования. Однако Гертруда быстро все расставила по местам:

— Эта комната предоставлена вам только на эту ночь. Завтра, во время церемонии облачения твоей хозяйки, ты сможешь отнести ее вещи в специально подготовленные личные покои...

Слушая ее краем уха, Аврора вдруг заметила в комнате два сундука, обтянутых кожей, которые она оставила в Дрездене перед отъездом в Гарц.

— Как они здесь оказались? — спросила она, жестом указывая на сундуки.

— Не могу сказать, госпожа графиня, — ответила Гертруда. — Но их доставили тем же экипажем, что и вас.

— Откройте их! Я хочу знать, что внутри!

В первом сундуке лежало несколько платьев из ее гардероба, во втором их было всего два: один наряд из белого сатина, расшитого жемчугом, к которому прилагалась дорогая вуаль из мехельнского кружева. Второе платье было из плотного черного шелка, с коротким шлейфом и рукавами, подбитыми горностаем. Этот строгий, но вместе с тем изысканный туалет дополнял накрахмаленный муслиновый воротник-фреза — точная копия того, что носила аббатиса, с той лишь разницей, что ее воротник был фиолетовый. Гертруда поспешила объяснить: на церемонию облачения, в церковь, госпожа фон Кенигсмарк должна явиться в свадебном (то есть в белом) платье, а затем, по завершении обряда, ей нужно будет переодеться в черное и носить традиционный монашеский головной убор... Острая вспышка ярости заставила лицо молодой женщины вспыхнуть. Очевидно, в Дрездене за нее уже все решили, не оставив ей ни малейшего права на выбор...

— Здесь есть еще кое-что, — промолвила Гертруда, протягивая ей конверт, — я обнаружила его здесь, под платьем.

В сердце Авроры затеплилась надежда, что это могло быть письмо от ее сестры, Амалии-Вильгельмины, графини фон Левенгаупт [8] Амалия-Вилъгельмина фон Левенгаупт (урожденная Кенигсмарк) (1662—1728)— сестра Авроры фон Кенигсмарк. Была замужем за графом Фридрихом фон Левенгауптом. , с которой она не виделась с самого отъезда из Гослара. Им не только запретили встречаться, но даже пресекали любую возможность переписки. Увы, конверт был без обратного адреса, а символ на зеленом сургуче — коронованная чайка — был ей незнаком. Аврора поспешно вскрыла конверт, и из груди ее вырвался возглас удивления: это было письмо от вдовствующей княгини, матери Фридриха Августа. Аврора уже не раз находила подтверждение тому, что под оболочкой черствости и отрешенности княгиня прятала чуткое, любящее сердце. Может быть, она сможет ей помочь?!

«Милое мое дитя, я пишу эти строки с одной только целью: по возможности смирить тот бунтарский дух, что я в Вас безошибочно угадываю. Это я попросила моего сына открыть перед Вами врата Кведлинбурга. Сам он планировал выдать вас замуж за одного барона, богатого и родовитого. Однако в сложившихся обстоятельствах совершенно необходимо, чтобы мать прелестного малыша имела в Саксонии не только высокое положение, но и некоторую свободу. На мой взгляд, статус канониссы является самым приятным, поскольку Вы не будете скованы в своих действиях, с условием, разумеется, что Ваши поступки не будут идти совсем уж вразрез с догматами Церкви. Кроме того, место среди канонисс обеспечит Вас необходимым жильем, которое придется как нельзя кстати, в том случае, если Вы более не сможете рассчитывать на милости князя. Кстати говоря, некоторые только об этом и пекутся... Прошу Вас со спокойным сердцем принять мое предложение. Ваш дом в Дрездене, равно как и Ваши друзья, по-прежнему останутся с Вами. Мне бы очень хотелось прислать в монастырь Вашу сестру, которой Вам, должно быть, очень не хватает, однако госпожа фон Левенгаупт в данный момент задержалась в Гамбурге, сраженная каким-то недугом. Впрочем, уверяю, болезнь не серьезная, Вашей сестре просто надо соблюдать постельный режим и избегать длительных переездов. Так что не терзайте себя напрасно. Зато теперь Вы можете писать кому угодно и что угодно, однако будьте осторожны: за некоторыми посыльными нужен глаз да глаз... Наконец, как только Бехлинг вернется, я тотчас же прикажу отправить в Кведлинбург Вашу карету, а вместе с ней и прислугу, в которой Вы, вероятно, будете нуждаться. Анна София» [9] Анна София Датская и Норвежская (1647—1717) — мать Фридриха Августа Саксонского по прозвищу «Сильный». .