Кэтрин Коултер: Тайны сердца

— Очевидно, преследует гусыню. Или она его.

Софи засмеялась, еще раз обняла тетушку, а потом закружилась по гостиной, шурша переливчатыми зелеными юбками. Минуту спустя она остановилась, развязала ленты под подбородком и очень бережно положила на стол новехонький модный капор из зеленого крепа.

— До чего же здесь хорошо! Наконец-то настал мой первый светский сезон. Я собиралась приехать две недели назад, но задержалась из-за папы. У него были свои планы, что-то там нарушилось, он пришел в расстройство… Ну, в общем, ты помнишь, какой у него характер.

Роксана помнила — такое не забывается.

Софи после короткой паузы продолжила:

— Но теперь я здесь, и все остальное не имеет значения. Я буду танцевать, пока мои туфли не протрутся до дыр. А еще… — Она озорно сверкнула глазами: — Еще я намерена кокетничать, томно взмахивать ресницами и убивать наповал всех джентльменов, находящихся в пределах десяти футов от меня. Что скажешь?

— Какие десять футов? Минимум пятьдесят. Чем больше убитых наповал джентльменов, тем лучше.

Софи на мгновение озадачилась, но тотчас вновь улыбнулась.

— О, я совсем забыла. Ты упорно не желаешь выходить замуж. — Она быстро взглянула на Минта, все еще маячившего в дверях и не удосужившегося найти подходящее место для ее чудесной бархатной зеленой накидки. Упитанная физиономия дворецкого сохраняла абсолютно бесстрастное выражение, но он, конечно же, не упускал ни слова из того, что говорилось в гостиной. А раз так — следовало сменить тему. Софи демонстративно повернулась к дворецкому и провозгласила: — Да будет вам известно, что в Лондоне даже дождь не такой, как везде!

Роксана с улыбкой покачала головой и, в свою очередь, обернулась к Минту:

— Я понимаю, что миссис Элдридж страшно занята, но, возможно, у нее найдется для нас немного чаю и сладостей?

Десять минут спустя тетушка и племянница, расправив пышные юбки, уютно устроились на парчовом диване в бело-голубую полоску и с удовольствием воздали должное душистому китайскому чаю и воздушному пирогу с нежнейшей абрикосовой начинкой.

— А знаешь ли ты, — мягко произнесла Роксана, — что меня научила строить глазки твоя мама?

Софи изумленно вытаращила глаза:

— Моя мама учила тебя флиртовать с мужчинами?

— Да-да, в тот день, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Вы приехали погостить в Аллегра-Холле, и Бетан была такой веселой. Однажды она танцевала с тобой вальс в гостиной. Ты так визжала, что явился твой дедушка и потребовал «немного тишины, черт побери». Однако, увидев, в чем дело, разумеется, остался и тоже принялся вальсировать. Помнишь?

Софи кивнула:

— Еще бы, ведь у нас дома никогда не происходило ничего подобного. Это было восхитительно: вальс, мама и дедушка — такой забавный и высокий, словно огромное дерево или даже выше. Я ни разу не видела, чтобы мои родители вальсировали друг с другом. Папа считает танцы легкомысленным и весьма предосудительным занятием. Неужели он посещал балы? Не могу себе представить. Как ты думаешь, мама когда-нибудь строила ему глазки?

— Кто знает? — уклончиво ответила Роксана и постаралась сохранить на лице улыбку.

Преподобный Уильям Уилки вызывал у нее глубочайшее отвращение. Этот нудный ханжа вечно клеймил позором все и всяческие развлечения, а уж любителям вальса и вовсе пророчил геенну огненную. Рядом с ним никто не мог чувствовать себя в безопасности, он осмеливался обличать и поучать даже собственного тестя. Почему Бетан согласилась выйти за него замуж? Как ей удавалось терпеть его столько лет? Правда, в результате этого нелепого союза на свет появилась Софи. К счастью, она унаследовала внешность и добрый нрав матери и решительно ничем не напоминала отца. Должно быть, старый святоша крайне разочарован — ну и Бог с ним.

Глаза Софи наполнились слезами.

— Я тоскую по маме, Роксана. Она так любила меня и никогда не сердилась, если я совершала какие-то проступки. Знаешь, умирая, она просила у меня прощения за то, что мой первый сезон случится на год позже.

Софи разрыдалась, и Роксана, крепко обняв племянницу ласково погладила ее по спине.

— Маленькая моя, я понимаю тебя. Это наше общее горе.

He важно, что Софи всего на семь лет младше и давно уже не ребенок. Роксана чувствовала себя неизмеримо более взрослой и сильной и всей душой стремилась утешить племянницу. Она дала ей выплакаться, а когда Софи перестала всхлипывать, сказала:

— Ты выросла и превратилась в прелестную молодую женщину. Я счастлива, что ты приехала, и теперь мы вместе.