Сьюзен Джонсон: Запретный плод

Уже на пороге туалетной комнаты он оглянулся. От ее хозяйского супружеского тона по спине пробежал легкий холодок. Ему уже было тридцать девять, и если бы он хотел носить волосы покороче, то вряд ли стал их отращивать. Глядя на белоснежное, очаровательное тело знаменитой красавицы и отважной жрицы любви, он мягко возразил:

— Не стоит, дорогая. Я питаю отвращение к капризным женщинам.

— А я питаю отвращение к разговорам о делах, — ожесточенно парировала Изма, подавшись вперед и опершись на локоть. Прекрасные черты ее лица исказила недовольная гримаска. — Этьен, это все ужасно утомительно. Биржа останется на своем месте и через час, и через два.

— Прошу прощения, что утомил тебя, — герцог де Век не обиделся на замечание Измы. Он находил его естественным для того типа женщин, к которому она принадлежала. Слишком типична, слишком предсказуема, а в общем, если воспользоваться ее же лексиконом… утомительна. Коснувшись рукой золотой рукоятки двери туалетной комнаты, он учтиво сделал ей предложение, от которого обычно безутешные нахмуренные лица его приятельниц сразу смягчались. — Позволь мне купить тебе какуюнибудь безделушку у Шоме. Подбери себе чтонибудь по дороге домой. В качестве платы, как ты выразилась, — добавил он с ленивой улыбкой, — за мое нетактичное бегство.

— Я обойдусь тебе очень недешево, мой дорогой, — недовольная гримаска на ее лице предвещала вспышку гнева. — И покину тебя на целую неделю, чтобы преподать хороший урок.

— Я буду безутешен.

Однако его улыбка была отнюдь не безутешной, а напротив, шаловливой и чертовски привлекательной.

— Черт бы тебя побрал, Этьен! — графиня уже сидела в кровати, испепеляя взглядом высокого, атлетически сложенного нагого мужчину, готового вотвот выйти из комнаты. — Ты что, действительно уходишь?

Он слегка вздохнул; в это время начали свой мелодичный бой каминные часы, напоминая об уходящем времени.

— Да, ухожу.

Реакция Измы вполне соответствовала ее знаменитому необузданному темпераменту. Наклонившись вперед, она схватила с ночного столика Этьена маленький порфировый бюст Клеопатры и подняла над всклокоченной светловолосой головой, явно намереваясь запустить им в Этьена.

Как только снаряд отправился в полет, Этьен скользнул в туалетную комнату, успев захлопнуть дверь на долю секунды раньше удара. Маленькая порфировая скульптурка с грохотом врезалась в панель вишневого дерева и разлетелась на куски. Герцог слегка поморщился.

— Графиня в плохом настроении? — спокойный и сдержанный тон Луи свидетельствовал о том, что ему отнюдь не в новинку подобные дамские спектакли в апартаментах хозяина.

— По всей видимости, да, — сухо ответил Этьен, гадая, удастся ли Русселю подобрать замену его любимой Клеопатре. Эта элегантная скульптура сопутствовала ему всю жизнь, с самой юности. Особое очарование ей придавало сочетание экзотической красоты, которой славилась египетская царица, с сознанием обреченности в той жестокой борьбе, которую она вела с Римом. Секунду спустя он уже избавился от сентиментальных воспоминаний и, переходя к суровой реальности, ожидавшей его на бирже, живо поинтересовался: — Насколько высоко поднялись котировки? — На смену Изме пришли куда более важные дела, с которыми были связаны пятьдесят миллионов франков его собственных денег.

— Последний раз Лежер звонил минуту назад, цена возросла до двухсот двадцати франков, — ответил Луи. — Я уже собирался прервать вас, невзирая на положение… дел. Лежер сходит с ума.

— Скажи ему, пусть подождет, пока поднимутся еще на сорок пунктов, а потом продает. Еще передай, что я буду в зале торгов через пятнадцать минут. — Свои последние слова герцог тут же подкрепил действием: запер дверь на ключ, чтобы исключить любое вмешательство в свое достаточно напряженное расписание, и продолжал: — Пусть Гийом ждет меня у входа… Что, уже? — улыбка герцога была теплой и благодарной. — Что бы я без тебя делал! Графине тоже потребуется экипаж. — Увидев на лице Луи слабую усмешку, Этьен весело добавил: — Я полагаю, что о ее лошади также позаботились? — Еще один утвердительный кивок. — Нужно ли говорить, чтобы к мадам прислали ее горничную?

— Я полагаю, она предпочитает Августину, ваша светлость, чем, возможно, и объясняется тишина в вашей спальне.

— У тебя все так хорошо получается, Луи, — решил поддразнить его герцог. — Почему бы тебе не взять на себя еще и мою торговлю на бирже? Тогда Клеопатра осталась бы цела.