Сьюзен Джонсон - Рискуя всем

Она вот-вот потеряет все!

Толпа мужчин расступилась при его приближении — репутация герцога Графтона была здесь известна каждому. Не стоило задевать его, что бы он ни делал: исследовал неизведанные земли или участвовал в модных развлечениях аристократического общества.

— Позвольте мне, мадемуазель, — резко бросил он, поставив аккуратную стопку тысячефранковых фишек рядом с жалкой кучкой ее собственных.

Девушка обернулась и удивленно уставилась на него. Он улыбнулся. Потрясенная Фелисия позабыла, что леди ни в коем случае не должна принимать деньги от незнакомых мужчин.

— Вы позволите мне заказать от вашего имени две карты?

Голос… бархатный, и взгляд обдает теплом, а запах изысканного одеколона напоминает аромат любимого шотландского вереска.

— Пожалуй, не стоит, — промямлила она, вспомнив о приличиях.

Он, разумеется, расслышал нотки нерешительности в ее голосе… колебание на грани капитуляции. Что ж, она не первая и не последняя, сколько раз он был свидетелем подобных сцен!

— Это всего лишь карты, — возразил герцог, улыбнувшись. — Позвольте принести вам удачу.

Фелисия тоскливо оглядела внушительную гору пожертвованных фишек и подняла глаза к нарисованным на потолке облакам. Неужели это и есть обещанное чудо?!

— Две карты для мадемуазель, — повелительно бросил незнакомец. Да, на ангела он не похож, но все уже решено за нее.

На зеленое сукно легли новые карты, а красавец благодетель снова улыбнулся ей.

— Двадцать одно, мадемуазель. Разве я не пообещал принести вам удачу?

Крупье пододвинул к ней лопаточкой выигрыш, и Фелисия впервые в тот вечер почувствовала робкую надежду. Значит, все еще может обойтись: ее не выгонят на улицу, и она сохранит свой дом. Подумать только, спасение пришло как раз тогда, когда, казалось, все было потеряно!

— Я очень, очень вам обязана, — выдохнула она с невыразимой благодарностью. — Месье…

— Саффок. Томас Саффок.

Флинн небрежно поклонился, темные волосы блеснули вороненой сталью в свете люстры.

— На этот раз позвольте предложить…

Он ловко выровнял готовую рассыпаться стопку фишек и, взяв одну, пятитысячную, сунул в ее ридикюль.

— …пожалуй, одной карты вполне достаточно.

С этой минуты он продолжал играть за нее, изредка улыбаясь, ведя светскую беседу ни о чем, пока Фелисия тайно упивалась пьянящим теплом, исходившим от него. Она заставляла себя оставаться спокойной при виде вершившегося волшебства.

— Этого хватит? — спросил он наконец, добавляя к выигрышу очередную груду.

— О да, с лихвой!

Флинн знаком велел служителю собрать фишки и предложил Фелисии руку.

— Вам потребуется страж, — пошутил он несколько минут спустя, когда они стояли у кассы, и красноречиво показал на толстую пачку банкнот, которую она стискивала в руке.

— Не знаю, как и благодарить вас, мистер Саффок, — восторженно пробормотала она. — У меня до сих пор сердце не на месте.

Флинн, имевший свои соображения относительно способов выражения благодарности, нагло предложил:

— Поужинайте со мной в соседнем ресторане. Бокал шампанского успокоит вас.

При обычных обстоятельствах Фелисия ни за что не стала бы ужинать с незнакомым человеком. Однако в «Отель де Пари» она в полной безопасности, поскольку здесь служат брат и кузены Даниеля. Кроме того, незнакомец спас ее от тусклой, тоскливой жизни гувернантки или компаньонки и уже поэтому заслуживает ее признательности.

— С удовольствием, — согласилась она.

— Прекрасно! — воскликнул он, протягивая руку.

— Вы здесь отдыхаете? — осведомилась она.

— Собственно говоря, возвращаюсь из Баку.

— Вы занимаетесь нефтью?

Флинн покачал головой.

— Навещал друга. А вы? Приехали на сезон?

Фелисия не намеревалась оставаться надолго, но три часа спустя все еще болтала так свободно, словно знала своего благодетеля всю жизнь. Рассказала о своем неудачном замужестве, раннем вдовстве, переезде в Монте-Карло, где пришлось ухаживать за престарелой тетушкой, о стараниях кузена Дики получить долю наследства, хотя Фелисия считала, что ему вообще ничего не причитается. О жалких грошах, оставленных ей теткой, и вообще всех жизненных передрягах, в которых исповедуются под воздействием превосходного шампанского и неподдельного мужского интереса.

— О Господи, — пробормотала она наконец, театрально поднося ладонь ко рту, после того, как бутылка шампанского опустела, — я же слова не даю вам сказать!