Элизабет Чедвик: Когда струится бархат

— Прости за мои слова, — Хельвен опустила за собой портьеру. — Я всего лишь подумала, что тебе будет приятно посидеть в ванне после долгого дня в пути.

Адам улыбнулся одними губами, глаза продолжали высматривать что-то позади женщины.

— Да, все так и есть.

Хельвен окинула Адама внимательным изучающим взглядом. Все, что он говорил, было сказано безучастным и невыразительным тоном. Воистину, судя по его ответам, можно было бы с равным успехом разговаривать с тренировочным чучелом во дворе. Раздражение вспыхнуло и вырвалось наружу.

— Неужели все дело в длительном воздержании? — нарочито сладким голосом пропела Хельвен. — Так я могу позвать какую-нибудь солдатскую потаскушку.

Ответом были удивленно расширившиеся глаза Адама, и Хельвен осталась довольна произведенным эффектом.

— Что-что? — Неестественно высокий тон его голоса давал ясно понять: мужчина прекрасно расслышал сказанное, просто не поверил своим ушам.

— Ну, конечно же, ибо какая другая причина могла заставить тебя отказаться от ванны? Надеюсь, ты не страдаешь болезненной стеснительностью? — насмешливо закончила Хельвен.

— Я не отказывался. — Лицо Адама приняло обычное выражение, однако горло было словно в тисках.

— Нет, ты хотел отказаться.

— Потому что устал, и у меня нет ни терпения, ни ума состязаться с тобой в красноречии! — резко бросил Адам. Однако как бы ни был шокирован и рассержен, он внезапно понял, что Хельвен специально дразнит его, желая выяснить, до каких пределов простирается его вспыльчивость и легковерие. Все — как в годы детства.

— Это еще куда ни шло, — одобрительно кивнула Хельвен. — Я уже начала думать, что не ты вернулся из Германии, а отправил вместо себя восковую куклу. И теперь испугался, что она расплавится в горячей воде.

Адам проглотил подступивший к горлу комок, подавив желание закрыть ей рот рукой. К счастью, чувство юмора победило и воцарилось над руинами гордости. Адам насмешливо фыркнул.

— Значит, лисья окраска вовсе не случайна? Ты с самого начала хотела устроить все это.

— Просто захотелось сорвать с твоей физиономии тупую маску, в которой ты сюда явился. И надо сказать, мне удалось. — Пухлые губки сжались и, наклонив голову набок в своей привычной манере, Хельвен посмотрела на Адама изучающим взглядом. — Значит, императрица настолько ужасно себя ведет?

— Некоторые ведут себя и похуже, — он в первый раз улыбнулся по-настоящему.

— Невежа! — повторила Хельвен свое обидное словечко и расхохоталась. — Хорошо, пока перестану тебя мучить. Ладно, давай сюда! — Ловким движением она сорвала накидку с плеч Адама. Та была сделана из тончайшего небесно-голубого итальянского бархата. Хельвен непроизвольно воскликнула, ощутив в руках изысканную ткань, к сожалению, сильно испачканную ржавчиной от кольчуги.

— Неплохо прикрывает броню от солнца, — нарушил молчание Адам, расстегивая пояс для меча. Он был доволен переменой темы разговора. — Кроме того, в этой накидке выглядишь богатым и важным перед простолюдинами — это особенно ценится в эскорте императрицы. — В голосе слышался плохо скрываемый сарказм.

Хельвен принялась стаскивать с него испачканную пятнами кольчугу.

— Придется потрудиться, чтобы удалить пятна ржавчины, — вполголоса проговорила она со знанием дела. — Надо будет одного из слуг послать в оружейную, чтобы ее почистили. За этот год на нас несколько раз нападали валлийцы. В одном из таких боев и убили Ральфа.

Хельвен тщательно свернула одежду. Получился аккуратный, но громоздкий узел. Адам хотел возразить, что не собирается оставаться в замке и не видит особой нужды в чистке, но кольчугу уже унесли.

Он стиснул зубы и, присев на низкую скамейку, принялся стаскивать сапоги.

— Когда я уезжал, на границе с Уэльсом было вполне спокойно, иначе я бы не согласился.

— Ну а сейчас все переменилось, — насмешливо бросила Хельвен. — У них там за границей появился новый господин, который в отсутствие хозяина страстно возжелал отхватить часть твоих земель, а с начала лета вторгся на земли Ральфа. Папа так и не нашел времени дать ему должный отпор. По возрасту Майлс мог бы помочь, но он умер, вернее, утонул, так что мы даже не можем помянуть его на могиле. — Женщина прикусила губу, сдерживая предательскую дрожь. — Джон посвятил себя церкви, почти ослеп, и от него мало толку. Ренард быстро взрослеет, но все же еще слишком мал для серьезной ответственности, а Генри и Уильям — те и вовсе дети. — Хельвен нервно и с каким-то вызовом улыбнулась Адаму. — Итак, ты теперь дома и, я уверена, можешь взяться за исправление всех наших бед.