Патриция Поттер: Беспощадный

Шей говорила все, что полагается говорить в таких случаях, и слушала себя как бы со стороны. Она была там, ив то же время ее там не было.

Наконец отбыл последний гость. Адвокат прочитал завещание, по которому все имущество переходило «любимой дочери».

Шей прошлась по пустым комнатам снятого в аренду дома. Ее взгляд задержался на деревянной шкатулке, стоявшей на столе матери, той самой шкатулке, которую она так и не решилась открыть.

Почему вдруг эта шкатулка понадобилась маме так срочно, что она даже осталась одна, когда умирала?

И где ключ? Испытывая настоятельную потребность чем-нибудь заняться, все равно чем, Шей сосредоточила все свои мысли только на шкатулке. Она нашла нож и принялась ковырять в замке. Но он не поддавался, тогда она начала выцарапывать его, оставляя шрамы на прекрасной древесине, не в силах остановиться. Она должна была открыть шкатулку. Прямо сейчас.

Когда ее старания увенчались успехом, комната уже погрузилась в темноту, но Шей даже не подумала зажечь керосиновую лампу. Она подняла крышку и, увидев содержимое деревянной резной коробки, окаменела. Так и сидела, пытаясь понять, что же это значит.

Наконец Шей поднялась и зажгла лампу, затем вернулась к шкатулке. Деньги. Пачки денег. Новые купюры, запечатанные лентой канзасского банка. Старые купюры. И письма. Она взяла одно и прочитала в конце подпись. Джек Рэндалл. Отец. Посмотрела на дату. Та оказалась десятилетней давности. Трясущейся рукой Шей взяла другое письмо. Прислано три года назад. Адрес в Колорадо. Городок под названием Раштон.

Еще письма. Всего десять штук. Под письмами лежала вырезка из бостонской газеты. Шей быстро пробежала ее глазами. Заседание трибунала. Главным свидетелем обвинения выступал некий майор Джек Рэндалл, который обнаружил и вывел на чистую воду предателя, разворовавшего армейскую казну. В газете напечатали портреты осужденного и майора Рэндалла. Шей бросила взгляд на первый, отметив про себя красивые черты лица, а затем тут же обратилась ко второму портрету. Газета вышла десять лет назад. В то время ей было тринадцать лет. Почему она раньше не видела всего этого? А если бы и видела, что изменилось бы? Фамилия Рэндалл довольно распространенная.

Глядя на портрет, письма и деньги, Шей задавала себе вопрос: что, ради всего святого, это значит? Она прочла письма. Сначала их автор просил ее мать вернуться к нему в Канзас. А затем он просто выражал надежду, что Сара живет благополучно, и называл высланную сумму. О Шей в письмах не упоминалось. Ни единого слова.

Девушка закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Этот майор, должно быть, ее отец. В свидетельстве о рождении в графе «отец» стояло имя Джека Рэндалла. Мысли вихрем проносились в голове Шей. Она хотела вспомнить все, что мама когда-то рассказывала ей об отце. Человек честя. Газетная статья подтверждает это.

Почему мама оставила его? Почему не оказала Шей, что отец жив? И почему не потратила деньги, когда они так часто терпели нужду?

Почему мама лгала ей?

Неожиданно само существование Шей оказалось ложью. Основа, когда-то такая незыблемая, покачнулась и дрогнула, и Шей почудилось, что она сейчас рухнет вниз сквозь легкие перекрытия.

Кто же она такая?

Шей поняла, что обязана докопаться до истины. Должна разыскать Джека Рэндалла. Должна разыскать своего отца.

До Кейси-Спрингс в Колорадо Рейф и Бен добрались через три недели. За это время Рейф старался свыкнуться со свободой. Он полагал, что это будет просто. Оказалось наоборот. Его мысли все еще находились в плену у прошлого, в плену гнева. Он утратил часть самого себя: былую уверенность, способность радоваться простым вещам.

Первая ночь на свободе была одновременно и самой лучшей и самой тяжкой из всех его ночей. Каждое новое ощущение поражало своей остротой. Они проехали верхом целый день, прежде чем сделать привал, и, несмотря на то, что до тюрьмы Рейф провел в седле почти двадцать лет, все мускулы у него ныли, ежесекундно напоминая, сколько времени он не сидел на лошади, сколько времени потеряно впустую.

Предвидя, что и с оружием он не сможет обращаться с прежней ловкостью, Рейф пострелял для практики. Ему действительно предстоял еще долгий путь, чтобы восстановить былое умение. Когда стрелять стало невозможно из-за наступившей тьмы, он попытался заснуть, но не смог.

Ночь была полна таинственных звуков для того, чьи уши привыкли слышать брань, стоны, беспорядочные шаги, скрип железных дверей и стук дубинок по железным прутьям. Безмятежность ночи раздражала сильнее, чем звуки выстрелов. Каждая звездочка, вместо того чтобы радовать глаз, посмеивалась над ним, а луна…