Полина Федорова - Прекрасная шантажистка

Дальнейшая беседа оказалась короткой, но содержательной. Как и месяц назад, говорил по большей части Сергей, а княгиня, если и успевала вставить в его речь словечко-другое, то преимущественно нечто вроде: «Ах, как ты прав», «Я так давно об этом мечтала» и, конечно, свое любимое — «Весьма, весьма достойно».

Когда Сергей, попрощавшись, вышел из будуара, княгиня Марья Тимофеевна залилась слезами умиления и благодарности Всевышнему за благостную весть, а губы ее прошептали:

— Ах, Михаил Сергеевич, друг любезный, как жаль, что не дожил ты до сего радостного дня. Какой милый вырос мальчик! Слава, слава тебе Господи...

На другой день любой грамотей, развернув «Московские ведомости», в разделе хроники жизни города мог прочитать уведомление следующего характера: «Княгиня Марья Тимофеевна Всеволожская имеет честь объявить о помолвке сына своего Сергея Михайловича с Полиной Львовной Сеславиной 19 числа Октября месяца сего года».

И зашумела первопрестольная. Кому досталась столь завидная партия? Из каких Сеславиных? Откуда вдруг появилась? А венчание-то когда? Так скоро? Что за спешка? Далее шу-шу-шу... или даже еще на полтона ниже и только на ушко. Ибо князь Сергей такая горячка, влепит пулю в лоб за длинный язык, да и друзья у него под стать — герои, победители!

Марья Тимофеевна с Варварой Апрониановной притомились, принимая любопытствующих визитеров. Полина старалась как можно меньше показываться на людях. А Сергей начал осуществлять план, рожденный в тихих стенах раздумьинской библиотеки.

Поутру князь послал нарочных с записками к друзьям, в коих писал, что ему необходима их помощь, и просил пожаловать в час пополудни в дом Всеволожских. Когда напольные часы аглицкой работы пробили час дня, дверь в библиотеку распахнулась, первым впустив князя Болховского.

— Здоров ли ты, друг мой? — поинтересовался он, крепко пожимая руку хозяину дома, будто и не было между ними никакой фронды. — Вся Москва только и говорит, что о твоей помолвке. А может, враки все?

— На сей раз молва тебя не обманула. Я действительно сделал предложение Полине Львовне, и она его благосклонно приняла, — улыбнулся другу Сергей, чувствуя себя виноватым перед столь искренним проявлением дружбы.

— А ведь признай, Адонис, что я оказался прав! Как чуяло мое сердце, что эта малютка заарканит тебя. Когда же вы успели объясниться? — не удержал любопытства Борис.

— За эти дни многое произошло, не знаю, с чего и начать.

— А ты начни с главного. Что за помощь требуется? — посерьезнел Болховской.

И Сергей вкратце рассказал о раздумьинских событиях, не упомянув, впрочем, о Самарцеве. Зная взрывной и прямолинейный характер князя Бориса, он не рискнул ему открыть всей правды.

В этот момент двери снова распахнулись. Тауберг вошел первым. Был он, как всегда, подтянут и аккуратен, но хладнокровие, казалось, изменило ему, и лицо выражало крайнюю степень утомления и озабоченности.

— Вот полюбуйтесь! Еле поднял!

Да, посмотреть было на что. Таким Степана Самарцева друзья еще никогда не видели. Сюртук его выглядел изрядно помятым, галстух завязан небрежно, а глаза под набрякшими веками были красны и воспалены.

— Никита! — позвал Сергей, не без основания предполагая, что верный камердинер уже занял исходную позицию по ту сторону двери. — Немедленно приготовь лампопо! Будем Степана Яковлевича трезвить.

Самарцев устало опустился в кресло, мрачно окинул взглядом собравшихся и пробормотал:

— Покорнейше прошу извинить...

Молчание повисло в комнате, и у Сергея перехватило дух. Неужели Степка раскаивается и вот сейчас все, все расскажет, повинится перед друзьями. Но Самарцев отвел взгляд в сторону, тяжело вздохнул:

— Голова раскатывается... Простите. Но я готов помочь, чем смогу.

— Друзья мои, — начал Сергей. — Я собираюсь жениться на Полине Львовне, но есть ряд обстоятельств, осложняющих дело. Не далее как три дня назад произошли еще не менее настораживающие события...

— Я уже посвятил в них Кандида, — прервал его Тевтон.

— В таком случае у меня к вам просьба. Матушка устраивает бал — маскарад. Приглашено сотни три гостей. Угроза для жизни Полипы все еще существует, поэтому прошу вас всех помочь мне на маскараде приглядывать за ней.

— Конечно, что за разговоры! — горячо отозвался Болховской.

Тевтон лишь утвердительно качнул головой, и все разом посмотрели на Степана. Тот поднял от ковра мутный взгляд, лицо его исказила странная гримаса: