Элиза Ожешко: Последняя любовь

— О чем задумался, Фрычо? — спросили его приятели, все вместе входя в дом.

— Мне кажется, я встречался с Тарновским, когда жил на Украине. Я не мог хорошенько разглядеть его, — было слишком далеко, но, думается, я знаю его.

— Постарайся припомнить, — отозвались Брыня и Одзя, — и завтра без церемоний возобнови знакомство. Потом и нас познакомишь с ним. Сестричка Тарновского, черт побери, недурна, и тысяча душ говорит в ее пользу, ma foi!.. [7] Честное слово!.. (фр.). Завтра утром о новичках надо рассказать у графини! Bonsoir, mon cher! [8] Всего доброго, дорогой! (фр.).

Дом графини Икс был центром аристократического общества в Д. Все, кто претендовал на знатное происхождение, большое состояние, изысканные манеры, собирались в ее салоне и преклонялись перед его божеством. Если судить по числу особ, всегда заполняющих покои графини, или по заслугам, которые эти особы себе приписывали, можно было подумать, что божество это — молодая красавица, которая, если и не обладает высокими душевными качествами, тешит глаз красотой и привлекает сердца очарованием милой беседы. В действительности же дело обстояло вовсе не так. Графине Иск было шестьдесят «bien sonnées» [9] С гаком (фр.). , как говорят французы, и, хотя под толстым слоем белил и румян была красота графини, облаченной в дорогое, сильно декольтированное платье, еще угадывалась, все же она не была Дианой де Пуатье, и если бы Генрих II, этот поклонник шестидесятилетних красоток, встал из гроба, он наверняка не влюбился бы в нее.

Что же касается доброты, то графиня разменяла ее на мелкую монету ничего не значащей светской любезности. Этой монетой она оплачивала свои долги по отношению к ближним, уверив себя, что за приветливо сказанное одному «bonjour» [10] Здравствуйте (фр.). она имеет право укусить другого; что за сдержанное приветствие и вежливое пожатие руки на балу люди должны воздавать ей сторицей — расточать лестные похвалы и отвешивать смиренные поклоны. Когда графиня разменяла доброту на мелкую монету и ей стало недоставать истинного золота, она принялась разбрасывать вокруг крупные и мелкие медяки, которые, хотя и исходили от аристократки, что было лестно, часто отягощали тех, кто набивал ими карманы.

Так же обстояло дело и с ее умом. Его капитал составляли мелкие суммы в виде беглости во французском языке, умении принимать гостей, одеваться со вкусом и ловко маскировать морщины на лице. Если бы кто-нибудь потрудился сложить все эти суммы, то получился бы ноль, ибо самое безошибочное из всех математических правил гласит, что ноль плюс ноль всегда равен нулю.

Так почему же графиня Икс занимала столь высокое положение в обществе? Что позволяло ей собирать вокруг себя толпу людей, многие из которых были о себе самого высокого мнения? Секрет состоял в том, что графиня Икс происходила из аристократической семьи и могла свой род и род своего покойного мужа под аккомпанемент громких титулов вывести с доисторических времен. Если бы у нее был сын, она смело могла бы повторить за Гельдхабом, что имя ее навсегда сохранится среди имен магнатов, ибо потомку своему она, кроме блестящего имени, оставила бы миллионное состояние. Но судьба, такая щедрая в ином, не сулила ей быть матерью. Графиня не слишком пеняла на эту несправедливость и, не имея наследника, употребляла богатство с наибольшей для себя приятностью.

Во время частых и долгих путешествий она блистала во многих столицах мира, и мелкая монета ее доброты и ума чеканилась в самых различных монетных дворах. Не пренебрегала графиня и родной стороной, и, как гордая Юнона, сходившая некогда с Олимпа в долину слез, она ступала своими аристократическими ножками на песчаную почву той местности, где происходили описываемые события.

Двери ее дома были открыты настежь для всех, кто обладал титулом или состоянием; они были открыты, но не так широко, и для тех, кого окружал ореол славы и больших заслуг, повторенных стоустой молвой: это была дань моде. Кроме них, в ее салон имели доступ представительницы слабого пола — не титулованные, ничем не знаменитые, не обладающие состоянием, но наделенные красотой. Они были нужны графине, как цветы для украшения бала или званого обеда. Перед теми же, кто обладал лишь скромными заслугами и занимался полезным, даже почетным трудом, перед женщинами, не обладающими классической красотой лица и фигуры, а лишь красотой души, двери ее дома были закрыты. Однако сквозь щеколду, сквозь замочную скважину в ее дом протискивались приживалы, эти новоявленные шуты при дворах знатных господ, которые до тех пор лижут руки, пляшут вокруг, заглядывают в глаза, пока их не обласкают, не разрешат присесть на диване или на кончике стула и не поставят перед ними, пусть у ног, на полу, — не беда, ведь пол-то паркетный, — тарелку с лакомствами.