Джуди Кэролайн - Ральф де Брикассар

У лесов есть свое эффективное средство чувствовать друзей на расстоянии и закрывать свои сердца перед посторонними созерцателями. Бесполезно обращаться к лесам с иной точки зрения, чем чистая любовь к ним: они сразу же раскроют наш замысел и спрячут свои самые дорогие, самые древние секреты от нас. Но если леса поймут, что мы пришли к ним только потому, что мы их любим, они окажутся добры к нам, одарят нас сокровищами красоты и восторга, чего не найдешь и не купишь ни на одном рынке.

Но если они отдают, то отдают все без остатка и не просят взамен ничего, кроме преклонения перед ними. Мы должны входить в леса с любовью, смиренно, почтительно, терпеливо, и мы узнаем, как искушает пикантность красоты диких мест и молчаливых пространств, лежащих под звездным мерцанием или на закате, какая гармония неземной музыки доносится из старого соснового сучка или едва различимый звук слышится в зарослях пихты, какой нежный аромат источают мхи и папоротники в солнечных укромных уголках или во влажных поймах ручейков. Нас окутает мир мечты, мифов и легенд древних времен. Бессмертное сердце лесов столкнется с нашими сердцами, и их едва различимая жизнь вольется в наши вены и сделает своими навсегда; неважно, куда мы отправились после этого, как бы много мы ни странствовали, мы в любом случае вернемся в лес, чтобы ощутить родство, единение с ним!»

— Вурж! — позвала мать снизу из холла. — Что ты делаешь одна в своей комнате?

Вирджиния уронила книгу, как горячий уголек, и мгновенно слетела вниз, все еще чувствуя тот странный подъем духа, который мгновенно наступал, стоило ей взять в руки книгу Фрэнка Стеджера. Вирджиния ничего не знала о лесе, но почему-то всегда тосковала по нему и ей казалось, что именно там ее настоящая жизнь. Наверное, поэтому ее так волновали книги Фрэнка Стеджера.

В полдень дождь прекратился, но солнце не показывалось до трех часов. Тогда Вирджиния робко сказала, что хотела бы пойти в город.

— Зачем тебе в город? — требовательно спросила мать.

— Хочу взять книгу из библиотеки.

— Ты взяла книгу из библиотеки только на прошлой неделе.

— Нет, прошло уже четыре недели.

— Четыре недели! Глупости!

— В самом деле это так, мама.

— Ты ошибаешься. Ну, по крайней мере, не прошло более двух недель. Я не люблю, когда мне противоречат. И не понимаю, зачем тебе вообще брать книгу. Ты так много времени теряешь за чтением.

— А какая ценность в моем времени? — печально спросила Вирджиния.

— Вурж! Прекрати разговаривать со мной таким тоном!

— Нам нужней чай, — сказала кузина Мелисандра. — Пусть она идет и принесет, если уж ей так хочется погулять, хотя эта мокрая погода способствует простуде.

Вопрос обсуждался еще десять минут, и в конце концов миссис Джексон с большим трудом согласилась и позволила Вирджинии выйти из дома.

Когда Вирджиния уже выходила из дома, кузина Мелисандра спросила: — Ты надела галоши?

Кузина никогда не забывала задать этот вопрос, если Вирджиния покидала дом в мокрую погоду.

— Да.

— А надела ли ты фланелевую нижнюю юбку? — спросила миссис Джексон.

— Нет.

— Вурж, я никак не могу понять тебя. Неужели ты хочешь умереть от простуды снова? — вопрос матери предполагал, что Вирджиния уже несколько раз умирала от простуды. — Сию же минуту отправляйся наверх и надень юбку.

— Мама, мне не нужна нижняя юбка. Того, что на мне надето, достаточно.

— Вурж, вспомни, как ты болела бронхитом два года назад. Иди и делай, что тебе сказано!

Вирджиния послушно вернулась, но никто никогда не узнает, сколько проклятий она при этом произнесла в душе. Она ненавидела серую фланелевую нижнюю юбку больше всех своих вещей. Корнелию никогда не заставляли носить фланелевую нижнюю юбку. Она всегда носила шелковые вещи, изящно струящиеся по ее фигуре. Но отец Корнелии получил деньги в качестве выкупа за свою дочь, и кроме того, у Корнелии никогда не было бронхита. Вот так!

— Ты уверена, что не оставила мыла в воде? — недовольно спросила миссис Джексон, но Вирджиния уже ушла. Она повернула за угол и оглянулась на неказистую, ужасно примитивную, но, как считалось, весьма респектабельную улицу, на которой она жила. Дом Джексонов был самым уродливым из всех, он больше напоминал неприглядную коробку из красного кирпича, чем даже обычный жилой дом. Слишком высокий для своей ширины, казавшийся еще более высоким из-за дурацкого стеклянного купола на крыше. Это было печальное, удручающее зрелище — дом, чья жизнь уже прожита.