Анна Игнатьевна похаживала изъ комнаты въ комнату, забывъ причесаться, угрюмая озобоченная…
А тутъ еще Настенька пришла и нагнала на нее тоску своими причитаніями, и угрозами.
– Все теперь узнается, все! – съ тоскою говорила „модная дѣвица“. – И узналось ужъ… Вѣрка ваша теперь и про деньги выболтаетъ…
– Выболтаетъ!… – не безъ злорадства согласилась Анна Игнатьевна.
– Ну, и пущай!… Я отопрусь, на меня уликъ никакихъ нѣтъ. Ее же за клевету къ отвѣтственности притянутъ…
– Судьи правду узнаютъ!… – замѣтила Анна Игнатьевна.
– А узнаютъ, такъ и вамъ съ дочкою не поздоровится!… За это, милая моя, по головкѣ не погладятъ!… Посидите въ острогѣ съ доченькой-то…
– И тебя туда-же…
– За что?
– А хоть-бы за то, что ты Вѣру красть заставляла…
– А доказательство гдѣ?
– Найдутъ… Спросятъ: на какія деньги ты себѣ всякіе наряды да балаболки покупала?… Попадемъ, такъ всѣ попадемъ…
Настеньку душила злоба, и попадись ей теперь Вѣра, она кинулась-бы на нее съ кулаками, вцѣпилась-бы въ нее зубами…
Анна Игнатьевна ходила-ходила, слушала-слущала шипѣнье Настеньки… да и разсказала ей все, что сообщилъ вчера вечеромъ Николай Васильевичъ.
Настенька позеленѣла вся.
– А, вотъ оно что!… – проговорила она, стискивая руки.
– Да, голубушка, вотъ оно что… – сказала Анна Игнатьевна. – Наша пѣсенка спѣта…
– А Вѣра… Вѣра счастлива будетъ?…
– Должно быть, такъ…
– Нѣтъ!…
Настенька вскочила.
– He бывать этому, не бывать!… Если бабушка не растерзаетъ ее за это, такъ я… я задушу ее!…
– Образумься, глупая! – остановила ее Анна Игнатьевна. – Аль погибели своей хочешь?…
– И погибну, и погибну… а ей жить не дамъ, нѣтъ!…
„Модная дѣвица“ упала головой на столъ, зарыдала, забилась вся, но этимъ и кончилось все.
Мелкая, слабая натура „модной дѣвицы“ была не способна на какое-нибудь смѣлое рѣшеніе и за первымъ припадкомъ бѣшенства, злобы, безумія наступила реакція…
Настенька только струсила и упала духомъ. Она принялась умолять Анну Игнатьевну не губить ее, просила вымолить прощенье у Вѣры и даже обѣщала вернуть часть похищенныхъ денегъ, лишь-бы только не было суда, лишь-бы не привлекли ее къ отвѣтственности…
Успокоенная Анною Игнатьевной, она ушла домой и просила написать ей про окончаніе „исторіи“.
Часу во второмъ пріѣхалъ Салатинъ.
– Мамаша ждала васъ, считая секунды, и теперь прилегла уснуть. Она не спала всю ночь! – сказала ему Анна Игнатьевна. – Ахъ, еслибъ она спала долго-долго!… Если бъ она… не просыпалась никогда!…
– Господь съ вами! – воскликнулъ Салатинъ. – Вѣдь, она ваша мать…
– Я боюсь очень… Она будетъ способна на все, когда узнаетъ страшный обманъ… Она растерзаетъ меня!…
Въ комнату вошла горничная.
– Николай Васильевичъ! – сказала она, – Ольга Осиповна проснулась и зовутъ васъ…
– Я уйду! – шепнула Салатину Анна Игнатьевна.
– Куда?
– Куда-нибудь… Пріѣзжайте въ Александровскій садъ сказать мнѣ все, я буду ждать васъ тамъ…
– Хорошо, какъ вамъ угодно…
Салатинъ отправился къ старухѣ.
На Ольгу Осиповну разсказъ Салатина произвелъ сильное, потрясающее впечатлѣніе.
Анна Игнатьевна хорошо сдѣлала, что ушла изъ дому; останься она, ей-бы не сдобровать.
– Гдѣ она?… Гдѣ… потаскушка-то эта? – съ бѣшенствомъ крикнула старуха, когда Салатинъ разсказалъ ей все. – Подайте мнѣ ее, подайте!…
Старуха схватила толстую палку, съ которою хаживала, когда у нея разыгрывался ревматизмъ.
– Позвать мнѣ eel… Эй, кто тамъ есть?… Анну ко мнѣ позвать!…
Салатинъ сказалъ, что Анна Игнатьевна ушла и ждетъ у него въ домѣ рѣшенія своей участи и милости матери.
– А, ушла она?… Ну, и хорошо сдѣлала, я-бъ на ней мѣста живого не оставила, я-бъ ее, можетъ, убила до смерти… Ушла?… Ну, и пусть… Навсегда ужъ теперь, на вѣки!… не хочу ее видѣть…
– Ольга Осиповна…
– He хочу! – дико вскрикнула старуха. – Будь она прок…
Старуха не произнесла страшнаго слова, остановилась и, взглянувъ на иконы, перекрестилась.
– He хочу проклинать ee! – проговорила она. – He беру на душу этого грѣха великаго и не лишаю ее материнской молитвы моей, но видѣть ее не хочу ни сегодня, ни во всю мою жизнь… He допущу и къ смертному одру моему!… He допущу!… Благословлю ее заочно, а къ себѣ не допущу… He было во всемъ роду нашемъ развратницъ и беззаконницъ! Она срамъ на весь родъ нашъ пустила и нѣтъ ей моей милости… Завтра-же духовную сдѣлаю, все добро свое распишу, а ей гроша не дамъ, тряпки не дамъ!… Если придетъ за кускомъ хлѣба, съ голоду умирая, и тогда не дамъ ей этого куска!…
Читать дальше