Кэтрин Смит: Будь моим этой ночью

Несмотря на шум в ушах, Северьен расслышал взволнованные голоса спутников. Неужели ему не почудилось и чаша действительно чудесным образом преобразилась? Неужели он и впрямь держал в руках Чашу Христову, способную исцелить рану в запястье и даровать бессмертие? Не успел он сообразить, что происходит, как кубок уже был на полпути к его губам, и, заглушая всех остальных, до него донесся голос Дре Боврэ:

— Пей, Сев! Пей!

Собрав последние крупицы отваги и решимости, Северьен поднес чашу к губам и отпил из нее. Густая сладковатая жидкость разлилась по языку. Это было не вино, но что же тогда? Теплое, земное, оставляющее солоноватый привкус. Он жадно отхлебнул еще.

Кровь. От этой догадки его едва не вырвало. Он пил человеческую кровь.

Северьен откинулся назад, выплеснув остатки содержимого чаши на пол и себя самого. Теплая влага стекала с подбородка на израненную руку. О Боже, что же он наделал!

Смертельная хватка яда начала ослабевать. Разум его постепенно прояснялся, боль в теле утихала. Словно в забытьи, он снял с руки грязную тряпку и вытер кровь с раны. Поднеся руку поближе к свету факела, Северьен вместе со спутниками в ошеломленном молчании наблюдал за тем, как края раны начали срастаться. И это определенно не было игрой воспаленного воображения — он сам чувствовал, как мышцы внутри снова обретали целостность, а порез заживал там, где на него попадала кровь из чаши.

Нет, это невозможно. Плод больной фантазии, не иначе…

— Друг мой, — Дре с тревогой заглянул ему в лицо, — с тобой все в порядке?

— Кровь. — Голос Северьена звучал хрипло и отстраненно даже для его собственных ушей.

— Грааль. — Дре перекрестился, глаза его сделались огромными. — Кровь Христова!

Дре поднял чашу с пола, а Северьен остекленевшими глазами наблюдал за тем, как приятель поднес кубок к губам. Первым побуждением было остановить Дре, однако слова не шли у него с языка. Мрак заполонил рассудок, лишив зрения и дара речи.

Северьен завалился набок на грязный пол, краем сознания заметив, что рука больше не болела. И затем все погрузилось во тьму.

Тинтагель, Корнуолл, 1899 год

— Значит, ты уговорила папу приобрести этот клочок земли, потому что полагаешь, будто Святой Грааль спрятан где-то здесь?

Прюденс Райленд знала, что сестра никогда не сможет ее понять.

— Да.

Прелестное лицо Кэролайн под полами шляпы для верховой езды было омрачено тревогой.

— Дорогая, ты хватаешься за соломинку.

Возможно, Кэролайн все же оказалась проницательнее, чем думала Прю. Прищурившись от яркого солнца — нелепая шляпка совсем не прикрывала глаз, — Прю с решительным видом ответила:

— Возможно.

Они возвращались из деревни верхом — Кэролайн на серой кобыле, а Прю на рыжем мерине. Пока мужчины охотились, а женщины занимались шитьем, сестрам нужно было как-то провести день — им, как никогда, требовался свежий воздух и моцион. Любое другое занятие оставило бы Прю наедине с ее мыслями, а именно этого она в последнее время старалась избегать.

День выдался теплым — слишком теплым для темно-зеленой бархатной амазонки, пусть и прелестной. Но Каро хотелось еще раз напоследок прогуляться верхом, прежде чем беременность лишит ее этого удовольствия. Под китовым усом в корсете Прю каплями выступил пот, вызывая зуд, и она бы непременно попробовала почесаться, если бы от этого был какой-то прок. Вместо этого она стиснула зубы и пустила коня рысью.

Сестра — будь она неладна — хранила молчание. Каро прекрасно понимала, что такие неловкие паузы были для Прю невыносимы, поскольку именно ей всегда приходилось их заполнять.

— Разве дело того не стоит, если Грааль действительно находится здесь?

Прю имела в виду не только собственное благо, но и благо всего мира.

— Только в том случае, если легенда говорит правду. — Кэролайн покачала головой, медные волосы так и вспыхнули в ярком свете солнца. — Прю, этот Грааль так же неуловим, как и Ноев ковчег! Не кажется ли тебе, что если бы он существовал на самом деле, то к этому времени кто-нибудь непременно нашел бы его?

Да. Нет.

— Возможно, еще никто не пытался искать его в нужном месте.

Наверное, она и впрямь хваталась за соломинку, но что еще ей оставалось делать?

Зеленые глаза Кэролайн светились беспокойством.

— Я так волнуюсь за тебя.

И дело было не только в охоте за Святым Граалем. Конечно, сестра волновалась за нее, как, впрочем, и вся семья. И им придется жить в постоянном волнении до тех пор, пока… пока Прю не станет и у них уже не останется повода для тревоги.