Джуди Кэролайн - Мэгги

— Доброе утро, Энн. Все уже завтракали? Значит, мне придется есть одной, — стараясь придать своему голосу беззаботность, спросила ее Мэгги.

— Нет, я ждала тебя. Заодно хотела поговорить, пока будем вдвоем, — коротко ответила Энн. Она отложила вязание и, тяжело опираясь на костыли, стала подниматься с кресла. Мэгги помогла ей встать, и они вместе направились в гостиную, где на убранном уже столе оставались накрытые приборы для Мэгги и Энн.

Фиона была в саду рядом с Фрэнком, она сидела на стульчике неподалеку от него, и оттуда через раскрытые окна доносились их негромкие голоса размеренный, ласковый матери и глухой, отрывистый сына. Мэгги невольно прислушалась к тому, о чем они говорят, но слова были неразборчивы, просто тихое жужжание, и она перевела взгляд на Энн, которая, не глядя на Мэгги, о чем-то задумалась, очевидно готовясь к предстоящему разговору. Мэгги не дала ей возможности начать первой и заявила:

— Я уезжаю, Энн. — И когда Энн подняла на нее удивленный взгляд, добавила: — Отпускаешь меня и в этот раз на каникулы? Я хочу посмотреть на остров Матлок.

Энн Мюллер, продолжая все также удивленно смотреть на Мэгги, нерешительно проговорила:

— Я надеюсь, ты там придешь в себя. В прошлый раз тебе там, помнится, было хорошо. Но, Мэгги, скажи на милость, что ты все-таки решила? У тебя в последнее время такое странное лицо, — и не обращая внимания на протестующий жест Мэгги, Энн продолжала: — все боятся, что ты что-нибудь с собой сделаешь. Неужели ты не понимаешь, как это будет жестоко по отношению к матери, братьям. Ты ведь держалась вначале, что произошло сейчас? Почему ты в таком отчаянии?

Мэгги молчала. Она уже давно думала об этом и понимала, что ни для Фионы, ни в общем-то и для братьев ее смерть не окажется такой уж страшной трагедией, они привыкли к потерям. Но терять близких все равно тяжело. «Неохота!» — как по-простому выразился Пэт. Мэгги подошла к окну и отрешенно смотрела, как Фрэнк возится с кустом чайных роз. Несколько веток с только что раскрывшимися нежными бутонами лежали на коленях у Фионы. Не хотелось даже нечаянно нарушать эту дивную идиллию, и Мэгги осторожно вернулась к столу. Глаза у нее были печальные. Энн вздохнула, глядя на нее, и тихо сказала:

— Не забывай, что ты красивая, полная сил и еще не старая женщина. Ты еще можешь встретить человека, с которым найдешь счастье. Теперь, когда твоего кардинала нет, прости, Мэгги, но я должна тебе сказать. Подумай о себе. Ты знаешь, что я прекрасно относилась к Ральфу и нисколько не осуждала тебя за твою великую любовь к нему, хоть она и была греховна. Да, да, греховна, и ты сама это прекрасно понимаешь. Для вас обоих она была большим испытанием. Вы оба его не выдержали, появился Дэн, и Бог наказал вас.

— Больше всего меня, — прошептала Мэгги.

— Всех вас. И Дэна тоже, хотя он-то здесь меньше всех грешен, — продолжала говорить Энн, — но зачатый в грехе, он не мог жить, даже посвятив себя Богу. Я еще раз прошу, чтобы ты простила меня, Мэгги, за то, что я тереблю твои раны. Но лучше поговорить об этом, все осознать, и тогда станет легче. Это как прочистить рану, и она начнет заживать. Своей смертью Дэн искупил не только свой грех, но и твой тоже, он спас тебя. Ты должна жить, если Бог не дает тебе смерти. В таком состоянии, в котором ты находишься, наложить на себя руки большого геройства не надо, но кому от этого станет лучше? Тебе? А что, если действительно есть загробная жизнь, и ты там опять встретишься с Дэном? С чем ты предстанешь перед ним? С еще одним грехом? Ты же знаешь, что самоубийство грех. Не испытывай больше божьего терпения, живи! Я не говорю: «наслаждайся жизнью». Это невозможно в твоем случае. Но смирись, живи и не терзай себя больше.

Впервые за долгие месяцы Мэгги заплакала, уткнувшись лицом в ладони. Она безутешно плакала, вздрагивая всем телом. Мэгги оплакивала всю свою жизнь с того момента, когда родилась и поняла, что зла в мире больше, чем добра, когда заметила, что, непонятно почему, отец не любит Фрэнка, а матери он дороже всех на свете. Много чего поняла Мэгги еще в раннем детстве, что сформировало ее упрямый и твердый, как стальная пружина, характер.

Энн, постукивая костылями, приблизилась к Мэгги и положила ей на голову свою руку.

— Ты поплачь, потом станет легче. Я прослежу, чтобы сюда никто не зашел. А насчет Матлока ты прекрасно придумала. Конечно, надо поехать, не откладывая. А оттуда заедешь к нам, в Химмельхох. Людвиг там один, и я скоро собираюсь поехать к нему.