Дафна Дюморье - Таверна «Ямайка»

Тетя Пейшенс тоже услыхала его шаги, она побледнела, закусила губу.

— Ну что, наседки, уже раскудахтались, — хрипло пробурчал Джоз. Глаза его сузились, лицо было суровым. — И в самом деле, чего реветь, если можно поболтать. Я все слыхал, ты, набитая дура, растрещалась, как индюшка. Думаешь, твоя драгоценная племянница поверила хоть единому твоему слову? Но ведь ты и ребенка не в состоянии понять, где тебе догадаться, что у нее на уме.

Он дернул на себя стул, стоявший у стены, и со стуком придвинул его к столу; стул заскрипел, когда Джоз тяжело опустился на него. Хозяйским движением он взял себе большой ломоть, обмакнул его в соус и отправил в рот. Жир потек по подбородку.

— Тебе нужно поесть, — сказал он, отрезал тонкий кусок хлеба, поделил его на части и аккуратно намазал каждую дольку маслом для Мэри. Это было сделано очень деликатно и так непохоже на его собственную манеру есть. Такой внезапный переход от грубости к изысканной заботе показался Мэри чем-то устрашающим. Ей чудилось, что в этих пальцах была скрыта какая-то таинственная сила, которая неким волшебством превращала эти толстые обрубки в искусных и ловких помощников. Если бы он отрезал ей толстый кусок и швырнул через стол, она не оскорбилась бы, это было естественно для него. Но внезапный переход к светским манерам, быстрые и изысканные движения его рук были довольно зловещим признаком, его иным лицом. Она сдержанно поблагодарила и принялась за еду.

Тетушка поставила на огонь сковороду с беконом. Она еще не вымолвила ни слова с той минуты, как муж вошел в кухню.

Молчали теперь все. Мэри чувствовала: Джоз пристально наблюдает за ней. За ее спиной тетя Пейшенс возилась с горячей сковородой. Вдруг она выронила ее и вскрикнула. Мэри хотела помочь, но Джоз заорал не нее с другого конца стола:

— Хватит здесь одной идиотки, — гремел он. — Сиди на месте, и пусть твоя тетушка сама разбирается там. Это ей не впервой. — Он откинулся на спинку стула и стал ногтем ковырять в зубах. — Что ты будешь пить? — спросил он. — Бренди, вино или эль? В этом доме можно умереть от голода, но от жажды здесь не умрешь. Горло у нас здесь никогда не пересыхает. — И он захохотал, подмигнув Мэри и высунув язык.

— Если можно, я бы выпила чаю, — сказала Мэри. — Я не пью крепких напитков, даже вина не пью.

— Ах, вот как. Ну что же, тем хуже для тебя. Сегодня ты будешь пить чай, но бьюсь об заклад, что через месяц-другой попросишь бренди.

Он протянул через стол руку, чтобы пожатием скрепить пари.

— У тебя довольно мягкие лапки для девушки, привыкшей работать на ферме, — сказал он, удерживая ее руку в своей. — Я думал, они будут обветренные, шершавые. Ничто так не раздражает мужчину, как вид уродливых рук, наполняющих его кружку. Мои постояльцы, конечно, не самые изысканные джентльмены, но мы и служанку в баре никогда не держали. — Он насмешливо поклонился ей и отпустил ее руку.

— Пейшенс, дорогая, — обратился он к жене, — вот тебе ключи, сходи, ради Бога, принеси мне бутылочку бренди. Меня одолевает такая жажда, что и рекой ее не залить.

Жена тут же подбежала к нему за ключом и быстро шмыгнула в коридор, а Джоз снова принялся ковырять в зубах, присвистывая время от времени и наблюдая, как Мэри ест свой хлеб с маслом и запивает его чаем. У нее так стучало в висках, что она боялась внезапно потерять сознание. Девушка даже не смотрела на дядю, она слишком была измучена, да теперь уже и на нее перешла частица того подобострастного ужаса, который Джоз внушал своей жене. Мэри чувствовала, что они обе попали в его ловушку, из которой не выбраться. А ему доставляло удовольствие забавляться их страхом. Он напоминал ей гигантского кота, который играет с попавшей в его когти мышью перед тем, как ее съесть.

Вскоре жена возвратилась с бутылкой бренди. Осторожно поставив ее на стол перед мужем, она вернулась к плите, а он все подливал себе из бутылки, угрюмо поглядывая по сторонам, ища, к чему бы придраться. Вдруг он так стукнул кулаком по столу, что посуда задребезжала, а одна тарелка свалилась на пол и разбилась на мелкие черепки.

— Вот что я тебе скажу, Мэри, — заорал он. — В этом доме хозяин я, и хочу, чтобы ты это знала. Ты будешь делать то, что я тебе прикажу, и помогать по дому, и прислуживать посетителям; если ты станешь слушаться, я тебя пальцем не трону. Но если вздумаешь возражать, а еще хуже, болтать языком, я тебя силой заставлю ползать передо мной на брюхе и лизать мне руки, как заставил твою тетку.