Барбара Картленд: Разбитое сердце

Папочка потерял крупные заказы, отец Тима тоже, и посему мы остались без внушительной финансовой помощи, на которую могли бы рассчитывать раньше; но у самого Тима дела шли хорошо.

Его отцу принадлежит одна из старейших фирм фондовой биржи, и потому даже во время самых резких падений он умудрялся оставаться на плаву.

И тут, совершенно неожиданно, Тим решил отправиться воевать. Когда война началась, мы с ним подробно обсудили такую возможность и пришли к выводу, что ничто не заставляет его вступать в армию.

Тим всегда придерживался скорее проамериканских, чем пробританских позиций. Мне было все равно, хотя благодаря матери-англичанке, оставшейся верной родной стране, я должна была бы следовать противоположной точке зрения. Впрочем, и у мамы после двадцати пяти проведенных в Канаде лет не было особых причин любить Англию, за исключением чисто сентиментальных.

Наши английские родственники, за исключением дяди Эдварда, относились к ней просто скверно. И я часто представляла себе, что однажды повстречаюсь со своим дедом и выложу ему все, что о нем думаю. Мне хотелось показать ему на отца и сказать:

— Смотри, вот настоящий человек. Вот человек, умеющий работать, добившийся успеха и принесший счастье своей жене. Теперь тебе не стыдно за то, что ты запретил своей дочери выходить замуж за «колониального простофилю»?

Да, именно так он назвал моего отца, когда моя мать захотела выйти за него замуж, выставил его из поместья и велел убираться в Канаду. Так папа и поступил, но мама отправилась вместе с ним.

Я легко представляла себе физиономию деда, который, проснувшись утром, обнаружил, что дочери нет, а причину ее исчезновения объясняет коротенькая записка!

Надо думать, что дворецкий поднес ему эту записку на серебряном блюде и утренняя овсянка отдавала в тот день горечью во рту деда, когда он — должно быть, впервые за всю свою жизнь — обнаружил, что его перехитрили.

Ну, конечно, здесь скотт сошелся со скоттом, ибо отец считал себя шотландцем, хотя семейство его обитало в Канаде уже в третьем поколении. Предки его эмигрировали всего с фунтом в кармане и трудились как бобры, укрепляя свое благосостояние.

И они добились успеха, папочка получил вполне пристойное образование и, как мне кажется, стал одним из самых авторитетных в стране специалистов по лесу. Но, когда он приехал в Англию, с ним обращались как с простым лесорубом.

Конечно же он был тогда еще молод, но даже в этом случае англичане могли бы заметить разницу между ним и простым дровосеком. Однако они предпочли этого не делать.

Так что мама с отцом пересекла Атлантику, а приехав в Канаду, они поженились. С того дня дядя Эдвард оказался единственным родственником, поддерживавшим с ней какую-то связь.

Конечно, дядя не такой, как все прочие родственники. Много лет в семье его считали паршивой овцой — что особенно забавно теперь, если вспомнить, что он стал единственным членом семейства, добившимся положения в британском правительстве, притом весьма значительного.

Но вот Англия восстала ото сна и обнаружила, что напыщенные старики не способны более управлять ею и что для того, чтобы победить в этой войне, нужен передовой человек, способный забыть о традициях и классовых различиях.

Дядя Эдвард, человек современный, всю жизнь совершал неожиданные и смелые поступки. Он участвовал в золотой лихорадке, во Второй Бурской войне в 1917 году его тральщик получил в борт торпеду — вот немногие из числа его приключений.

Рассказы дяди Эдварда о пережитом были для меня увлекательнее любой книжки.

Но как одна ласточка весны не делает, так и дядя Эдвард не мог изменить моего мнения об англичанах. Вопреки тому что говорила мама — а она все-таки тосковала по родине, — я возненавидела и многих знакомых англичан, да и многое из того, что мне рассказывали об Англии.

Поэтому я ни на йоту не расстроилась, когда Тим решил не жертвовать своей карьерой и не помчался на всех парах на войну, только потому что Англия сказала ему: надо!

В конце концов, она от нас далеко, и у меня есть особое мнение о тех, кто будет возражать на то, что Великобритания не станет обращать на нас внимание, до тех пор пока ей самой что-либо не понадобится. Однако мама просто синеет, когда я начинаю прохаживаться по поводу этой страны.

— Англия — не просто наша родина, Мела, — часто говорила она, — сегодня она самая великая и добрая сила в мире.

Не могу спорить с ней, когда она начинает так говорить. Эта тема глубоко волнует ее. К тому же, если она думает подобным образом, мне-то что. Но в душе я с ней не соглашаюсь. Меня тошнит, когда та или иная вещь считается лучшей, потому что сделана в Англии, ненавижу все эти «покупай и не торгуйся, это британское» и тому подобные обороты, которые слышишь на распродажах.