Маргарет Барнс - Торжество на час

— Я всегда считал, что если Мэри и пошла красотой в Говардов, то ты унаследовала мой ум, — говорил он с радостной улыбкой. — Чего еще мы можем желать?

— В самом деле, чего еще? — соглашалась с ним Анна: посол, постельничий [2] Придворное звание. королевской опочивальни и фрейлина — все из одной семьи!

И еще Мэри…

Анна порадовалась вместе с отцом, и мысли ее возвратились назад, к любимому Хеверу, к Джокунде, единственной из них, кто не жаждал успехов при дворе. Конечно, Анна всегда будет благодарна своему отцу и гувернантке, но где-то в глубине души она признавала, что ее мачеха дала ей нечто более ценное — чистые моральные устои, руководствуясь которыми она, как и Джокунда, не могла понять и принять теперешнюю роль при дворе ее сестры Мэри. В ответ на те многозначительные ухмылки, с которыми люди говорили о ее сестре, у Анны росло стихийное чувство протеста, активной самостоятельности, желание достичь чего-то в жизни без посторонней помощи.

Быть молодым и честолюбивым — это все равно, что получить в наследство весь мир и выбирать из него все самое лучшее, не связывая себя никакими обязательствами. Анна особенно и не задумывалась, какой ценой достигались порой их семейные успехи. Они просто служили блестящим фоном, на котором отражались ее собственные радости. И горечь переживаний королевы, покинутой из-за ее сестры, тоже только прекрасно оттеняла ее собственные маленькие победы, будь то безобидный флирт с партнером по танцу или удачно сшитое платье. Даже в дипломатической сделке — свадьбе принцессы — она почти не видела ничего предосудительного, а смотрела на это как на шаг или пусть даже шажок к своему собственному успеху.

Сейчас этот пышный свадебный кортеж задерживался в Дувре из-за шторма. Хотя сам король Генрих прибыл сюда, чтобы посадить сестру на корабль, а в Париже невесту с нетерпением ждал старый Валуа, впрочем уже мало на что способный, природа оказалась сильнее человеческих планов и страстей и заставляла их ждать, пока погода успокоится.

Несмотря на то веселье, которое воцарилось в старом замке после приезда короля со своим закадычным другом — герцогом Саффолком, у простой фрейлины оставалось достаточно времени, чтобы помечтать и занести в дневник свои мысли. Сидя у окна в прихожей, ведущей в покои принцессы, Анна описывала в живых красках английскую часть свадебной церемонии принцессы, состоявшейся в Гринвиче. Невеста была очаровательна, Генрих Тюдор великолепен, а гости из Франции в высшей степени элегантны. А в роли жениха выступал приятный молодой человек, никак не напоминавший лысеющего Людовика Валуа.

— Тебе не холодно здесь, у окна? — спросила ее Анна Грей, подвигая пяльцы ближе к огню.

— И что ты находишь такого интересного, о чем можно было бы написать, Нэн Болейн? — от скуки приставала к ней вторая из сестер Грей — Элизабет.

— О свадьбе.

— Все это без тебя сделают королевские писари, — напомнили ей.

— Но они могут забыть упомянуть о бледности миледи, не написать о том, как солнце, пробиваясь в окна, озаряло золотым сиянием ее платье, — ответила Анна раздраженно.

Только ее друзья, такие, как Томас Уайетт, понимают, какое это наслаждение рисовать словесные картины. Она отложила перо и сидела, мечтая, в наступающих сумерках. Милый Томас, с которым у нее было так много общего и с которым скоро придется расстаться! Может, он — та причина, по которой отец не спешит найти ей жениха? Ведь Томас такой надежный, постоянный, да к тому же их сосед. И Джокунда очень хочет, чтобы она вышла за него.

Анна начала представлять себе картину свадьбы в Эллингтоне или Хевере. Как в Гринвиче, только, конечно, скромнее. Вот ее отец — степенный и важный, с благородной проседью в волосах. Вот улыбающаяся Джокунда в своем скромном наряде. А вот и она сама в белом, расшитом жемчугом платье, как принцесса, а рядом с ней мужчина, произносящий слова торжественного брачного обета. Но почему-то это не Томас…

В мечтах жених всегда оказывался кем-то незнакомым. Девичьи грезы все время возвращались к нему. Анна пыталась заглянуть в туманное будущее и наделить его чертами, пока еще не увиденными. Она точно знала только то, что избранник ее будет высоким и страстным. Но вот когда это наступит, и будет ли он блондином или темноволосым? Она так и не могла решить…

Как будто услышав ее праздные мысли, в комнату торопливым шагом вошел кузен Уайетт, сопровождаемый братом Анны.

— Ветер стих, — объявили они. — Так что, может быть, вы завтра отплывете.