Анн Голон: Анжелика

Миролюбивые жители Пуату раньше даже не представляли себе, что на свете существует столько разных народов. Некоторые утверждали, будто бы среди грабителей был даже поляк, один из тех диких всадников, которых кондотьер Жан де Берт привел недавно в Пикардию, чтобы они поубивали всех младенцев.

Его видели. У него было желтое лицо, высокая меховая шапка и, судя по тому, что к концу дня ни одна женщина в деревне не избежала его, неистощимая мужская сила.

На пепелищах выросли новые хижины. Строили их быстро: замешивали глину с соломой и тростником, и вот уже готово довольно прочное жилище. Потом началась жатва — разбойники не уничтожали посевов, урожай был хороший, и это утешило крестьян. Только две девочки — Франсина и другая — не оправились после надругательства и, пролежав несколько дней в горячке, умерли.

Ходили слухи, что из Ниора власти выслали конный отряд в погоню за грабителями, которые, похоже, не были связаны с другими бандами и не имели настоящего вожака.

Как бы там ни было, но набег грабителей на земли баронов де Сансе мало что изменил в привычной жизни обитателей замка. Разве только старый барон еще чаще стал поносить злодеев, на чьей совести лежало убийство славного короля Генриха IV, да непокорных протестантов.

— Эти люди воплощают собой мятежный дух, губящий королевство. Было время, когда я осуждал монсеньера Ришелье за его жестокость, но теперь вижу — он был даже слишком мягок.

В тот день единственными слушателями старого барона, перед которыми он разглагольствовал, были Анжелика и Гонтран. Они переглянулись с видом сообщников. До чего же отстал от жизни их милый дедушка! Все внуки горячо любили своего деда, но редко разделяли его старомодные суждения.

Гонтран, которому почти сравнялось двенадцать, осмелился возразить:

— Дедушка, эти разбойники вовсе не гугеноты. Они католики, но они убежали из армии, потому что там голод. И еще среди них есть чужеземные наемники, которым, говорят, не платили денег, да крестьяне из разоренных войной деревень.

— В таком случае они не должны были приходить сюда. И все равно я никогда не поверю, что протестанты им не помогают. Да, в мое время солдатам платили мало, не спорю, но платили регулярно. Уж поверь мне, все эти беспорядки подогревают чужеземцы, может быть, англичане или голландцы. Протестанты бунтуют, создают коалиции, тем более что Нантский эдикт слишком уж снисходителен к ним, он даровал им не только свободу вероисповедания, но еще и гражданские права.

— Дедушка, а что это такое — гражданские права, которые дали протестантам? — спросила вдруг Анжелика.

— Ты еще мала, внученька, и не поймешь, — ответил старый барон и, помолчав, добавил:

— Гражданские права — это нечто такое, чего нельзя отнять у людей, не обесчестив себя.

— Значит, это не деньги, — заметила девочка.

— Совершенно верно, Анжелика. Ты не по возрасту сообразительна, — похвалил ее старый барон.

Но Анжелика считала, что этот вопрос требует уточнений.

— Выходит, если разбойники ограбят нас дочиста, у нас все-таки останутся наши гражданские права?

— Правильно, деточка, — ответил ей Гонтран.

Анжелика уловила в голосе брата иронию и подумала, не смеется ли он над нею.

Гонтран был молчаливый, замкнутый мальчик. Не имея ни наставника дома, ни возможности учиться в коллеже, он вынужден был довольствоваться теми жалкими крохами познаний, которыми делились с ним деревенский учитель и кюре.

Большую часть времени он проводил в одиночестве на чердаке, где растирал красный кошениль или месил разноцветную глину для своих странных композиций, которые он называл «картинами» или «живописью».

Хотя Гонтран рос таким же заброшенным ребенком, как и все дети барона де Сансе, он часто упрекал Анжелику в том, что она дикарка и не умеет вести себя, как подобает девочке из знатной семьи.

— А ты не так глупа, как кажешься, — добавил он ей тогда в виде комплимента.

Беседуя с Анжеликой и Гонтраном, старый барон уже давно прислушивался, пытаясь понять, что происходит во дворе: оттуда доносилась какая-то перебранка, шум голосов смешивался с кудахтаньем вспугнутых кур. Затем кто-то протопал по подъемному мосту, крики стали еще громче, и ясно слышался голос Гийома. Дело было к вечеру, стояла великолепная осенняя погода, и обитатели замка разбрелись кто куда.

— Не бойтесь, дети, — сказал старый барон, — наверно, Гийом прогоняет какого-нибудь нищего…