— Миссис Далтон, вы можете не одобрять работу моего брата, но как глава этой семьи я сам решу, когда прекратить поиски Уильяма. Поэтому буду крайне признателен, если вы впредь не станете обращаться ко мне с подобной просьбой.
Кларисса воинственно вздернула подбородок:
— Я вижу, вы столь же упрямы, как и ваш брат. Будьте покойны, я больше не потревожу вас этим вопросом.
Не потрудившись даже кивнуть, не говоря уже о том, чтобы сделать реверанс, Кларисса пожелала ему хорошего дня и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.
Лукас с досадой вздохнул, встал, осторожно опираясь на раненую ногу, подошел к буфету и налил себе из графина стакан кларета. Едва он вернулся за письменный стол, как в дверь снова постучали.
— Войдите!
Лукас внутренне собрался, готовясь к очередному раунду перепалки с невесткой, но с облегчением увидел, что это не Кларисса, а его мать. Он вновь поднялся, стараясь не показать, как устал.
— Входи, мама, но предупреждаю: ты рискуешь, потому что у меня отвратительное настроение.
Мать вошла и закрыла за собой дверь.
— Дорогой мой, только не говори, что я настолько нежное создание, чтобы испугаться капризов моего милого мальчика.
Леди Майкл Далтон, все еще прекрасная в свои пятьдесят с лишним лет, управляла хозяйством викария поместья Уинтерсон с той же решимостью и добродушием, которыми было окрашено все, что она делала. Когда ее муж, преподобный лорд Майкл Далтон, умер от сыпного тифа, Лукас учился и жил в Оксфорде. Ей пришлось наблюдать за выселением ее семьи из дома, в котором она жила с тех пор, как вышла замуж, в небольшой коттедж на территории поместья Уинтерсон. Не жалуясь на такое ухудшение условий жизни, она смирилась и с пренебрежением со стороны герцога, брата покойного мужа, с тихим достоинством, которое вскоре заставило родных ее мужа устыдиться. Лукас восхищался матерью, но зачастую рядом с ней чувствовал себя как школьник перед учителем, и это его смущало.
— Мама, мужчина моего возраста не позволяет себе капризничать. — Он жестом предложил матери сесть на стул, с которого недавно встала Кларисса. — Хотя об этом легко забыть, если ты постоянно заставляешь меня чувствовать себя так, как будто я до сих пор хожу в коротких штанишках.
— Прошу прощения, ваша светлость. — В голубых глазах, очень похожих на его собственные, вспыхнули насмешливые огоньки, что в последнее время случалось не часто. — Но мне трудно сознавать, что передо мной герой войны и пэр королевства, ведь я до сих пор помню тебя малышом, который тонким голоском просил еще одну конфетку.
— Умоляю, мама, не говори этого за пределами моего кабинета. Если это просочится в газеты, меня не спасет никакая храбрость.
Они посмеялись вместе, потом мать вернулась к вопросу, который привел ее в кабинет.
— Я невольно слышала твой разговор с Клариссой, — сказала леди Майкл Далтон бесстрастно. — Ты был с ней очень суров.
Лукас вздохнул и взъерошил волосы пятерней.
— Она хочет, чтобы мы прекратили искать Уильяма. А я пока не готов сдаться. По-видимому, Кларисса уже решила, что он не вернется, и хочет начать новую жизнь без него.
Мать грустно улыбнулась, морщинки вокруг ее глаз стали заметнее.
— Лукас, я знаю, тебе трудно это понять, но не забывай: несмотря на то что Кларисса и Уильям женаты пять лет, они провели больше времени порознь, чем вместе. Она никогда не разделяла интереса твоего брата к Египту, и сама мысль, что он мог совершить подобный поступок — предпочесть ей Египет, — для нее страшнее, чем предположение, что он там умер. Женщине трудно соперничать с абстрактной идеей, равно как и с увлечением супруга чужой культурой другой страны.
— Мама, ты говоришь так, словно сама через это прошла. — Лукас всегда считал брак своих родителей идиллическим, и ему было трудно представить его другим. — Тебе разве приходилось соперничать с какой-либо «абстрактной идеей», владевшей вниманием отца?
Леди Майкл издала короткий смешок.
— А как, по-твоему, можно назвать церковь Англии? — Она посмотрела перед собой невидящим взором, словно перенеслась в другое место и другое время. — Бывали дни, когда мне хотелось отправиться в Лондон и вызвать на дуэль архиепископа Кентерберийского, настолько я устала от обязанностей, которые он возлагал на твоего отца. Вечно находилась какая-нибудь другая семья, другая мать, другой ребенок, которым, казалось, он был нужнее, чем нам.
— Но ты же всегда так активно участвовала в делах прихода.
Читать дальше