Бейтс Болдуин: Воин султана

— Сюда? — испуганно воскликнул Дик.

— Успокойся, — ухмыльнулся Майк. — Девушка в безопасности, в надежных руках — по крайней мере, пока. Конечно, Клюни человек Абдаллаха, и это становится опасным. Но Зайдану пока не пришло в голову связать тебя с ним — и слава Богу. Однако чем скорее ты заберешь ее отсюда, тем лучше для всех.

— Я тоже так думаю! — серьезно кивнул Дик.

— Еще бы!

Майк многозначительно ухмыльнулся.

Дик предпочел не обратить на это внимания.

— А ты что будешь делать, Майк?

— Я? — великан изобразил удивление, как будто такая мысль не приходила ему в голову. — С моей бородой не скроешься. Если не возражаешь, я отправился бы с тобой, — и, думаю, не я один.

Серьезное лицо Дика расплылось в широкой улыбке.

— Я надеялся услышать это! Мне понадобится помощь, и каждому, кто согласится сопровождать нас до испанских пределов в Сеуту, я обещаю свою поддержку, как только мы попадем туда. Слушай, план такой…

Через полчаса он выскользнул из дома с красной дверью и направился в верхний город, к кварталу Баб Тизми и дому Клюни Гленгарри. По дороге Дику пришло в голову, что прежний паша города был близким другом Исмаила, а сейчас, несомненно, его заменил кто-то другой, более расположенный к нынешнему правителю. В таком случае дом Клюни весьма притягателен для врагов Дика, и в его окрестностях есть риск повстречаться не с одним из них. Но Дик знал, что замаскировался хорошо, — если даже собственные офицеры его не узнают, то случайные знакомые тем более не узнают.

Так вроде бы и было. Между Макзеном и Дар эль-Паша Дик встретил троих офицеров, которых мог бы назвать по именам, но они смотрели на него равнодушно, а один даже дал монетку. Когда он пересекал площадь перед дворцом, все лица казались ему знакомыми. Но никто не обратил внимания на оборванного марабута, и он прошел мимо них и нырнул в Дерб эль-Кубба.

Однако, похоже, Дик был слишком самоуверен. Приближаясь к аллее, на которую выходили ворота дома Клюни, он заметил впереди с полдесятка хорошо вооруженных всадников, направлявшихся к нему. Большинство из них были ему незнакомы, но одного он знал слишком хорошо. Это был Зайдан.

Возможно, стоило отступить и укрыться у дверей какого-нибудь дома, но такое движение показалось бы слишком заметным и подозрительным. На Дерб эль-Кубба в этом месте не было тени, ближайшая дверь находилась шагах в пятидесяти позади него, а всадники уже миновали полдороги, и Дик решил, что лучше вести себя дерзко. Он поднял чашу, и, слегка припрыгивая, как настоящий полубезумный марабут, затянул свою заунывную песнь.

— Подаяния, господа! Подаяния во имя Аллаха и моего господина Абд эль-Кадера эль-Джилани!

Зайдан прорычал:

— Пошел вон!

Но остальные, более легковерные, были настроены вполне доброжелательно. Брошенные ими монетки зазвенели в медной чаше, и он поднял глаза, благодаря их.

— Да наполнит Аллах ваши сумки! — пробормотал он. А затем, побуждаемый дерзостью, послал Зайдану проклятие нищих: — А тебе, йа сиди, пусть Аллах подаст, чтобы ты мог давать!

Маленькая кавалькада к тому времени уже проехала мимо, и Зайдан больше не взглянул бы на него, если бы не эта насмешка. Он повернулся в седле.

— Да разрушит Аллах чрево бесстыжей шлюхи, твоей матери! — начал он и резко умолк.

Дик, слишком поздно опустивший глаза, отвернулся, торопливо устремляясь через Дерб эль-Кубба. Увидев, как сузились, а потом широко раскрылись черные глаза Зайдана, он понял, что тот почти узнал его. Что-то во взгляде Дика задело в его памяти некие струны, а интуиция довершила остальное.

Дойдя до аллеи, Дик свернул в нее. Первые ворота оказались воротами дома Клюни, и он нетерпеливо забарабанил в них. Теперь дорога каждая секунда! Отчаянно необходимо было попасть внутрь, исчезнуть из виду прежде, чем вернется Зайдан, чтобы убедиться в своих догадках. Он снова постучал, но ни Клюни, ни его слуги открывать не торопились. Зайдан не поверил собственным глазам — только это помешало ему немедленно вернуться — и вновь появился в конце аллеи лишь тогда, когда его отряд уже проехал полсотни ярдов по Дерб эль-Кубба. Но Фатах, почтенный управляющий Клюни, еще только открывал ворота, и, возможно, не впустил бы оборванного нищего, если бы Дик не оттолкнул его и не захлопнул ворота изнутри.

— Что… — начал рассерженный чернокожий.

Дик оборвал его.

— Придержи язык, дурень! — прошептал он, опасаясь, что Зайдан услышит его снаружи. — Твой хозяин знает меня — я Брахим ибн эль-Хамдуш! — Он назвал первое попавшееся имя, пришедшее в голову. — Доложи ему, что я здесь!