Розалинда Лейкер - Венецианская маска

Сержант отошел в сторону с двумя лейтенантами. Они слышали, что ему пришлось сказать, и повернулись к Мариетте, окидывая ее оценивающими взглядами. Один из них обратился к ней с улыбкой. Было ясно, что он и его товарищи приняли ее за новую пассию главнокомандующего офицера.

— Сюда, пожалуйста, мадам, — сказал он на своем языке. — Как раз в это время полковник занят почтой, а сегодня у него не столь много писем. Я провожу вас к нему.

Она следовала за ним по великолепным залам, коридорам, которые неоднократно пересекала с Доменико во времена великих празднеств. Там и тут отсутствовали картины, она заметила несколько пустых постаментов. Лейтенант завел с ней беседу, одаривая ее комплиментами на французском, интересуясь продолжительностью ее жизни в Венеции и выражая собственное восхищение городом. Когда же они подошли к передней покоев полковника, сержант, что был на посту за столом, вскочил при виде лейтенанта.

— Эта леди к полковнику, — сказал лейтенант. Потом обратился к ней: — Ваше имя, мадам?

— Можете называть меня синьора Мариетта.

Лейтенант сделал свои выводы. Это была замужняя женщина, которая не хотела, чтобы ее имя стало известно.

— Для меня честь познакомиться с вами, мадам.

Он попрощался и уже было ушел, оставив ее вместе с сержантом, чтобы тот впустил ее, как вдруг сержант подозрительно сузил глаза.

— Я знаю эту женщину. У нее магазин масок на улице Богородицы. Я покупал несколько у нее для жены и дочерей, когда впервые приехал в Венецию. Она жена заключенного Торриси!

Поведение лейтенанта мгновенно изменилось.

— Вывести ее из дворца! — прохрипел он.

Мариетта сделала рывок по направлению к двери командующего, но сержант оказался быстрее и схватил ее железной рукой. Сопротивляясь, она выронила пакет с бумагами, и они разлетелись повсюду, но собрать их ей не позволили. Она не сдавалась, когда ее повели прочь от передней, но не успели они отойти на несколько шагов, как лейтенант закричал им:

— Подождите, сержант! Пропустите мадам Торриси. Полковник примет ее.

Мариетта только могла предположить, что полковник решил разобраться лично с наружным шумом, проявив некое уважение, когда ему сказали, что происходит. Она обнаружила, что лейтенант собирает ее бумаги, потом он вручил их ей, отвесив при этом поклон.

— Прошу прощения, мадам.

Она кивнула в ответ, дав понять, что принимает извинения, одновременно беря у него бумаги. Ведь он всего лишь выполнял свои обязанности. Сержант открыл ей двери в шикарный зал и объявил ее полное имя. Человек, к которому она пришла, смотрел в окно — широкоплечий мужчина в темно-синем мундире с повязанным на поясе трехцветным флагом. Его волосы были коротко острижены и уложены в стиле совершенно далеком от современной моды с ее напудренными париками — еще один вызов каким-либо остаткам старого режима Франции.

— Благородно с вашей стороны, полковник, принять меня.

Он ответил ей очень знакомым голосом.

— Моя дорогая Мариетта, когда я увидел, как ты пересекаешь площадь, я подумал, ты знала обо мне. Это, конечно, глупо с моей стороны, правда?

Алекс уже с серьезным видом обернулся и улыбнулся ей. Мариетта стояла как вкопанная.

— Алекс! — воскликнула она. — Не могу поверить!

Он подошел к ней.

— Я в конце концов вернулся в Венецию, как и обещал, однако мое возвращение оказалось не тем, чего мы оба от него ожидали. Ты красива, как никогда! Прошу тебя, сними эту шляпку, несмотря на то что она модная. Ты никогда не носила их.

Она и не подумала этого сделать, а лишь отошла на шаг назад, преисполненная тревогой. Несмотря на его радушные манеры, это был совсем не тот Алекс, которого она знала в те безмятежные дни, а человек, который променял ее на другую женщину и мог легко отвернуться от нее снова, когда услышит, зачем она пришла. Стоит ли ему вообще знать о ее плане? Он мог стать еще большим врагом Венеции, чем его командир Бонапарт!

— Я здесь не для того, чтобы выставлять свои прелести напоказ, — холодно сказала она.

— Прости меня, — ответил он просто. — Я отнял слишком многое, чтобы просить что-то еще. И все же присядь. Я очень рад тебя видеть, ты даже себе не представляешь как.

Когда она опустилась на софу, он расположился на углу, лицом к ней, опустив руку на спинку и закинув ногу на ногу в плотных белых бриджах и начищенных до блеска сапогах.

— Я часто думал о тебе, как ты поживаешь. Когда в Париж приезжала итальянская опера, я неизменно посещал спектакли в надежде увидеть тебя.