Анри де Ренье - Страх любви

— Ах ты, любопытная! В самом деле же, я ничего не знаю… Но я могу поделиться с тобой моими предположениями…

Г-жа де Валантон, вернувшись из Заттере в гостиницу «Британия», поднялась прямо к себе и с рыданьем бросилась на постель, уничтоженная и пристыженная. Она еще видела насмешливый поклон швейцара. Ей казалось, что она поймала ту же насмешку во взгляде горничной, принесшей ей чашку шоколада, который она пила каждое утро при пробуждении. Наверное, ее приключение забавляло прислугу. Перед подносом, поставленным на круглый столик, она оставалась неподвижною и словно окаменелою, но вскоре одна забота вытеснила все остальные. С минуты на минуту Бернар будет здесь, и мысль о том, что она ему скажет, вызывала в ней дрожь.

Она оставалась так долго, трепещущая и тревожная, вздрагивая при малейшем шуме. Около полудня горничная вернулась: «Не угодно ли чего-нибудь синьоре? Она кажется усталою. Сойдет ли она завтракать?» На эти вопросы пришлось ответить: «Она позвонит, если ей что-нибудь понадобится»… Минуты снова потекли, долгие, однообразные, томительные, смертельные. Только после полудня она услыхала стук в дверь. Ах, как забилось ее сердце! Ей казалось, что она никогда не будет в состоянии крикнуть: «Войдите!» — и она закрыла глаза.

Перед ней стоял г-н д'Аржимель.

Не протягивая ей руки, насмешливо и высокомерно смотрел он на нее. О, этот взгляд. То был взгляд любовника жестокого, любовника-тирана, возложившего на нее иго, под которым она малодушно склонилась; взгляд человека, превратившего ее в послушную и покорную вещь, заставившего ее добиться от мужа разрешения на это путешествие; взгляд ревнивца, державшего ее взаперти в Венеции, пока он разъезжал по своим делам в Тироле; взгляд человека, не питавшего к ней ни нежности, ни жалости, ничего, кроме эгоистичной, деспотической и грубой любви… Она встала с кресла в то самое мгновение, как г-н д'Аржимель сел на один из стульев, так что она оказалась стоящей перед ним. Он заговорил первый:

— Итак, дорогая Жюльетта, вы, по-видимому, недовольны, что видите меня? А между тем я для вас ускорил свой приезд. У меня были еще дела в Инсбруке, но я опасался, как бы слишком продолжительное пребывание в Венеции не оказалось неудобным для вас и не принесло вреда как вам, так и мне.

Он говорил спокойно. Она слушала, опустив глаза. Он продолжал, играя шляпой:

— Но вы даже не спрашиваете меня, хорошо ли я доехал?..

Она пробормотала:

— Ах да, в самом деле… Когда вы прибыли?

Он улыбнулся:

— Я приехал вчера поездом, в полночь. В гостинице мне сообщили, что вы еще не возвращались. Тогда я прождал вас до двух часов утра. О, мне совсем не хотелось спать, я выспался в вагоне!.. Потом я отправился гулять: погода была не очень хорошая. Я курил сигары под арками Прокураций. А когда на рассвете я вернулся в гостиницу, то швейцар сказал мне, что вы только что прошли в вашу комнату. Вот и все!

По мере того, как он говорил, она бледнела. Все с тем же бесстрастным видом он добавил:

— Вы неблагоразумны, моя бедная Жюльетта.

Он пожал плечами. Взгляд его был недобрым.

— Не говоря уже о том, что ночи в Венеции холодные и что вид у вас ужасный!..

Он схватил ее за руку и продолжал:

— Я увезу вас в Париж. Знайте, я обо всем осведомлен… Но раньше я должен покончить с одним небольшим делом. О, оно уже налажено и нас не задержит! Сегодня вечером мой друг господин Гогенгейм и комендант Альдуранди должны встретиться в палаццо Альдрамин, и я надеюсь, что завтра к вечеру мы можем сесть в поезд… Да, моя дорогая, у вас будет восхитительное воспоминание о Венеции!..

Он поднялся.

— Вам не совсем хорошо; знаете ли, вам следовало бы лечь. Мягкая постель лучше всего… Прощайте.

Он надел шляпу и повернулся на каблуках. Она следовала за ним, шаг за шагом, задыхаясь. Они молча прошли таким образом по всей комнате. Он отворил дверь и грубо захлопнул ее. По этому звуку она узнала, что он ушел, так как за минуту перед этим она уже его не видела. Красноватый туман колыхался у нее перед глазами, а в ушах стоял шум, к которому присоединился внезапный выстрел захлопнутой двери…

Когда она очнулась, горничная мочила ей уксусом виски; предлагала послать за доктором… Она зашла в обеденное время, полагая, что госпожи нет дома, так как никто не отвечал, и нашла ее лежащею без чувств на ковре. Тогда она перенесла ее на кровать. Быть может, следует позвать доктора?.. Г-жа де Валантон отказалась. Ей теперь лучше. Она нуждается только в отдыхе и просит оставить ее.