Джоанна Линдсей - Любовь не ждет

Еще до того, как ее дочь, Тиффани, открыла парадную дверь городского особняка, Роуз Уоррен перестала плакать, но она не могла выбросить из головы слова, расстроившие ее до слез: «Приезжай с ней, Роуз. Прошло пятнадцать лет. Неужели ты недостаточно долго мучила всех нас?»

Обычно она позволяла дочери читать письма от Франклина Уоррена. Он всегда сохранял нейтральный тон, так чтобы Роуз могла делиться ими с дочерью. Но не на этот раз, и Роуз поспешно смяла письмо и сунула его в карман, услышав голос Тиффани, донесшийся из холла. Дочь не знала, почему ее родители не живут вместе. Даже Фрэнк не знал истинной причины, заставившей Роуз покинуть его. И по прошествии стольких лет казалось, что лучше оставить все как есть.

— Тиффани, зайди, пожалуйста, в гостиную! — окликнула Роуз дочь, прежде чем та поднялась наверх, в свою комнату.

Войдя в гостиную, Тиффани сняла шляпку, блеснув в полуденном свете рыжевато белокурыми волосами. Затем стянула с плеч короткую легкую накидку. Хотя погода стояла теплая, приличия требовали, чтобы респектабельные дамы, выходя из дома, одевались соответственно.

Глядя на дочь, Роуз в очередной раз осознала, что ее дорогая малышка уже не маленькая. В этому году Тиффани исполнилось восемнадцать, и Роуз молилась, чтобы ее дочь перестала расти. Со своими пятью футами и восемью дюймами она уже существенно превысила средний рост и часто сетовала по этому поводу. Ростом Тиффани пошла в отца, от него же унаследовала изумрудно зеленые глаза, просто не знала об этом. От Роуз ей достались изящные черты, делавшие ее на редкость хорошенькой, и рыжие волосы, но скорее медного оттенка.

— Я получила письмо от твоего отца.

Ответа не последовало.

Раньше Тиффани радовалась письмам Фрэнка, но это время давно закончилось — примерно тогда же она перестала спрашивать, когда он приедет.

Сердце Роуз разрывалось при виде безразличия, с которым дочь стала относиться к своему отцу. Конечно, у Тиффани не сохранилось никаких воспоминаний о Фрэнке. Она была слишком мала, когда они уехали из Нэшарта, небольшого городка в Монтане. Роуз сознавала, что нужно было позволить им встречаться. Фрэнк был достаточно великодушен, чтобы присылать к ней в Нью-Йорк мальчиков, и она чувствовала себя виноватой, что не платит ему тем же, не разрешая дочери навещать его в Монтане. Но она слишком боялась, что Фрэнк не позволит Тиффани вернуться домой. Это был ее ночной кошмар, и отнюдь не беспочвенный. В гневе Фрэнк угрожал, что заберет у нее дочь. Это была не единственная угроза, к которым он прибегал, пытаясь воссоединить свою семью, и вряд ли его можно было винить в этих попытках. Но Роуз знала, что этого никогда не случится. И теперь предстояло столкнуться с тем, чего она боялась больше всего: если Тиффани окажется в Монтане, она, Роуз, больше никогда ее не увидит.

Наверное, ей следовало настоять, чтобы жених Тиффани приехал в Нью Йорк и ухаживал за ней здесь. Но для Фрэнка это стало бы последней каплей. В течение пятнадцати лет он уважал ее желания и держался в стороне от дочери. Но пришло время, и Тиффани должна вернуться под его крышу. Мать обещала это Фрэнку и не может с чистой совестью держать их в разлуке и дальше.

Подойдя ближе, Тиффани протянула руку за письмом. Но Роуз указала ей на диван.

— Сядь.

Тиффани, несколько озадаченная, приподняла бровь, но села напротив матери. Комната была большой, как и сам дом. Родители Роуз происходили из богатых семей, прибывших из Старого Света, и теперь все состояние принадлежало ей. Вернувшись с трехлетней дочкой из Монтаны, Роуз обнаружила, что мать поправляется от болезней, которые за те пять лет, что Роуз отсутствовала, сделали ее инвалидом. Мать прожила всего четыре года, но по крайней мере Тиффани узнала свою бабушку.

Это было мучительное время в жизни Роуз. Ей пришлось отказаться от мужа и трех сыновей, а потом она потеряла и свою единственную родительницу. Но по крайней мере у нее была Тиффани. Наверное, она сошла бы с ума, если бы пришлось отдать и Тиффани. Но этот день все же настал…

— Опять важный разговор? — скучающим тоном осведомилась Тиффани.

— Ты стала дерзкой, с тех пор как тебе исполнилось восемнадцать, — заметила Роуз.

— Ну, если ты так называешь возмущение, которое гложет меня, то прекрасно. Пусть я буду дерзкой.

— Тиффани…

— Я не поеду в Монтану, мама. Мне нет дела, что это означает кровопролитие. Я не поеду туда, даже если больше никогда не увижу своих братьев. Я отказываюсь выходить замуж за человека, которого никогда не видела, — заявила Тиффани, скрестив руки на груди и вызывающе вздернув подбородок. — Ну вот, наконец то я высказала все, что думаю, и не изменю своего решения.