Синтия Харрод-Иглз: Династия

Когда они вошли в холл, Элеонора оглянулась, приятно пораженная пышностью организованного праздника. Она взглянула на молодого человека рядом с собой — он казался ей очень юным: темно-русые волосы, совсем светлые, песочные ресницы и мягко очерченный рот. Чем-то он напомнил ей овцу. Сердце ее по-прежнему занимал другой образ, и не такому жениху было под силу его вытеснить. Ее привлекал совсем иной тип мужчины — с военной выправкой, волевой и уверенный в себе, с улыбкой победителя. Достойный муж в ее представлении должен быть сильным, широкоплечим и мускулистым, напоминающим породистого скакуна. Что хорошего она могла увидеть в этом нервничающем мальчике с лицом поэта и телом танцора?

Но когда их взгляды встретились, она вдруг подумала, что это ее избранник, подаренный ей судьбой. Она вспомнила о его трогательном подарке — щенке, лучшем из выводка его любимой собаки. Подарок мог показаться незначительным и глупым в сравнении с теми дарами, которые выгружались во дворе, но своим подарком он не просто выполнил формальную обязанность, а старался порадовать ее, и она не могла не оценить этого. Элеонора улыбнулась Роберту в первый раз. Улыбка лишь на миг озарила ее лицо, но Роберту и этого было достаточно. Его сердце бешено забилось, он улыбнулся ей в ответ с обожанием, безошибочно почувствовав, что с этого момента он принадлежит ей навсегда.

Они заняли свои места за столом. Челядь, слуги и другие обитатели дома расселись вдоль длинных столов, поставленных у стен холла. Труба заиграла фанфары, и все погрузились в молчание, когда лорд Эдмунд торжественным голосом произносил благодарственную молитву. Снова раздался звук трубы, и пажи внесли серебряные чаши, чтобы гости омыли руки. После этого дворецкий принес деревянную чашу с серебряными украшениями и круговую чашу, необходимую при произнесении церемониальных тостов.

— За господина Роберта и госпожу Элеонору, чтобы их союз хранил Бог, чтобы брак был долгим и плодовитым, чтобы их путь озаряли набожность и добродетель, — такой тост произнес лорд Эдмунд, и Элеонора опустила глаза, чувствуя, как густой румянец заливает ей щеки. Она не привыкла быть в центре внимания. Затем прозвучал тост во здравие короля, а затем — в честь дорогого гостя Эдуарда Морланда, который поднял в ответ чашу за процветание дома хозяев. Чашу убрали, после чего в зал внесли бесценное блюдо в форме корабля, украшенного драгоценностями, которое поместили в центр стола, и каждый из гостей мог побаловать себя яствами. Раздались звуки чарующей музыки.

— Мой достопочтенный лорд Эдмунд, да у вас замечательный стол, — произнес Морланд с нескрываемым восхищением. — Должно быть, у вас отменный повар.

— О да, сэр, — ответил лорд Эдмунд. — Мне прислал его мой дядя, кардинал. Он был поваром у Элдермана в Лондоне, и никто не мог его переманить к себе, пока Элдерман не умер. Так что он не только гениальный повар, но еще и верный слуга — два редких качества, тем более редких в одном человеке. Значит, блюда пришлись вам по вкусу?

«Еще бы не пришлись», — насмешливо подумала Элеонора. Оленина в сладкой пшеничной каше на молоке, приправленной корицей, нежнейшее заливное филе, зажаренный лебедь с искусно выполненным «оперением», так что он был почти неотличим от живой птицы. А еще впереди гостей ожидали две перемены блюд, по меньшей мере по четыре в каждой и разные изысканные яства в перерывах. Да уж, похвалу такого варвара можно было получить, приложив гораздо меньше усилий.

Она повернулась к Роберту и резким тоном спросила:

— Я полагаю, у вас не часто подают такой обед. Наверное, то, что вам подают на обед, обычно не превышает трех блюд?

Роберт вспыхнул от стыда и ответил, не глядя на нее:

— Боюсь, что да. Мы не можем похвастаться хорошим поваром. Трудно найти добросовестного слугу.

— Совершеннейшая правда, — поддержал сына Морланд, следивший за разговором. — Я уже давно ищу, но все не вижу кого-нибудь подходящего.

Лорд Эдмунд тонко улыбнулся:

— Хороший повар — основа хорошего дома. Примите мое сочувствие за все ваши долгие страдания, но, вам, госпожа Элеонора, нечего бояться. Я не обреку вас на столь тяжкую долю. Жак, мой второй повар, согласился сопровождать вас и готовить в вашем новом доме, так что в Йорке вам будет так же сытно, как было в Дорсете.

Элеонора была растрогана до слез подобной щедростью. Повар считался самым важным слугой, его работа оплачивалась наиболее высоко. Повар — один из самых уважаемых людей среди господской челяди.