Кейт Ноубл - Если я полюблю

По правде говоря, Саре тоже хотелось прыгать от счастья. Вот только…

— Джек, а ты не будешь скучать по морю? — осторожно проговорила Сара, опустив голову и внимательно рассматривая носы своих туфель. — Ты же моряк. Ты же был моряком всю свою жизнь.

— А теперь я буду агентом. — Он приподнял за подбородок ее голову. — Приключения, опасности есть не только на море.

Заметив ее недоверчивый взгляд, он вздохнул и взял ее за руку.

— На флот меня привела романтика. Я искал приключений и славы. Но это меня не совсем удовлетворяло. Теперь мне хочется чего-то другого, тоже опасности, но другой, понимаешь? Более того, я попробовал этого другого, и мне понравилось.

Джек встал перед ней на одно колено. В ушах Сары застучала кровь, но все равно она услышала слабый, больше похожий на вздох возглас матери и радостные крики сестер.

— Сара Форрестер, Золотая Леди, я полюбил вас прежде, чем узнал, что такое любовь. Мы женаты всего лишь один день, но сознаюсь, что я был не слишком внимателен к тебе и заботлив. Я ни разу не спросил тебя, не посоветовался с тобой по поводу одного вопроса, но это необходимо сделать.

— Так задавай его скорей, — краснея от волнения, ответила Сара.

— Может быть, ты предпочла бы выйти замуж за морского офицера, а не за служащего секретного отдела военного ведомства? Хотя, если говорить о предпочтениях, — тут Джек нервно рассмеялся, — когда-то ты собиралась выйти за герцога.

— Не хочу слушать…

— Нет, я не герцог, мы никогда не будем жить так, как живут герцоги. Но я обещаю всегда заботиться о тебе. Будь уверена, я всегда буду рядом с тобой. Вот только я хочу, чтобы это приключение продолжалось для нас обоих. Итак, — он улыбнулся, явно скрывая под улыбкой волнение, — вот о чем я хотел тебя спросить. Не согласишься ли ты вместе со мной и дальше разделять опасности и тревоги выбранного мной пути?

Это происходило не посреди блестящего бала на глазах блестящих дам и кавалеров. В том, что он сказал, не было ничего возвышенного, утонченного или изысканного. Их разговор проходил на фоне причала, рабочих доков, на глазах ее родных, — он как бы ставил Сару перед свершившимся фактом. И ей понравилось его предложение. Ведь оно было сделано горячо любящим и горячо любимым мужчиной, за которого она только вчера вышла замуж.

Путь к счастью был долгим и извилистым. Но другим этот путь не мог быть. Для них обоих он стал единственно правильным и единственно возможным.

Это был золотой миг их жизни, освещенный золотистыми лучами восходящего солнца, свершившийся под радостные крики родных, в будничной атмосфере, среди спешащего по своим делам рабочего люда лондонских доков. Сара Форрестер приняла предложенные Джеком руку и сердце. Да иначе и быть не могло. Будучи близкой ему по духу, она была готова разделить с ним любовь к приключениям.

На юге Франции стояла осень. Солнце уже почти село, освещая все вокруг, но уже не грея. Джорджина обожала закат, тем более в ее любимой Франции. После стольких месяцев, проведенных в холодной и сырой Англии, после столь беспокойного лета в Лондоне она наслаждалась теплым и мягким климатом, отдыхая у себя на родине после небезуспешной деятельности в Англии.

Месяц назад бирманские войска захватили остров, принадлежащий Англии. Проделанная Джорджиной огромная работа принесла хорошие плоды. Война стояла на пороге. Война между Англией и Бирмой. Такая желанная. Сулившая столько прибыли тем, на кого работала Джорджина.

Впрочем, смазанный конец немного подпортил ее репутацию. Ей было до смерти обидно, что она не сумела довести дело до желанного завершения. Она едва не пробудила в англичанах их слепое пуританское бешенство, которое, несомненно, вовлекло бы Англию в масштабную войну на Востоке. Увы, дело выгорело не совсем. Хотя работодатели оценили ее старания, учли сложность обстановки, в которой ей пришлось работать, и заплатили всю сумму, которая ей полагалась.

Но если бы они не сдержали своего слова, Джорджина мрачно улыбнулась, о, тогда бы им пришлось горько пожалеть об этом. Она сумела бы найти средства убедить их в собственной неправоте.

Воспоминания о постигшей ее неудаче в Англии омрачали настроение. Даже чудесная осенняя красота окрестностей Монпелье не отвлекала Джорджину от мрачных мыслей. Усилием воли она придала своему лицу приятное выражение, скрывать ото всех свои подлинные переживания стало для нее второй натурой. Все, о чем она думает, что ее волнует, должно быть тайной для всех. Хотя сейчас рядом с ней никого не было, никто не мог проникнуть в ее чувства и мысли. Впрочем, на нее вряд ли кто-нибудь стал бы заглядываться. С поломанной рукой на перевязи — напоминание о лондонском происшествии — Джорджина вообще выглядела дурнушкой. По красоте она никак не могла тягаться со своей новой помощницей — девятнадцатилетней Хлоей, очаровательной француженкой, обладавшей не только обаянием графа де Лебона, но и гибкой моралью миссис Хилл. Хлоя обладала всеми задатками для той работы, к которой ее подготавливала Джорджина. Хлоя была еще очень юна, но в будущем обещала стать достойной помощницей. Она еще была строптивой и непокорной, но Джорджина была уверена, что со временем сумеет взять над ней власть. А власть над людьми приносила Джорджине невыразимое наслаждение.