Наталья Павлищева: Роксолана Великолепная. В плену дворцовых интриг

– Но разве это дало счастье нашим детям? Они с рождения живут под угрозой быть задушенными шелковым шнуром, если с вами, спаси Аллах, что-то случится. Знают, что соперники, враги друг другу. Разве борьба за трон, даже трон Османской империи делает человека счастливым?

Он молчал, долго молчал, Роксолана уже пожалела о том, что задала этот вопрос, но ее действительно мучил вопрос о слишком дорогой цене власти.

Когда Сулейман все же заговорил, его голос был тихим и усталым:

– Я сам давно думаю об этом. Иногда очень хочется оставить все и уйти жить к дервишам.

Она немного подождала, не желая сбивать настроение Сулеймана, а потом тихонько поинтересовалась:

– Но ведь можно же не к дервишам, а просто в имение, как Лютфи-паша. Говорят, он доволен жизнью…

– Это было бы счастьем, но сначала я должен знать, что империя в надежных руках, и в ней порядок.

Значит никогда, – подумала Роксолана, но вслух ничего не сказала.

Сулейман еще помолчал, а потом вдруг с горечью добавил:

– Я был одинок до того как встретил Ибрагима, очень одинок. И стал одинок после того, как между нами встала власть. Он единственный, кто знал меня не как шехзаде Сулеймана или Султана Сулеймана, а как друга, единственный, кому я мог пожаловаться или попросить совет.

Роксолану захлестнула горькая волна обиды и отчаянья, не в силах сдерживаться, тихонько прошептала:

– А… я?..

– Ты иное. Ты любимая женщина, перед которой нельзя показывать слабость или просить помощи.

– Но почему?!

– Потому что ты можешь разлюбить.

Кажется, он был удивлен ее непониманием. Разве может быть иначе, разве может сильный мужчина выглядеть слабым перед любимой женщиной?

Но она даже выпрямилась.

– Повелитель, но когда вы лежали вот так, – Роксолана сделала жест рукой, видно, означавший лежавшего пластом султана, – я любила вас не меньше, скорее наоборот.

– Это была жалость, – Сулейман даже нахмурился.

– Нет! Просто тогда я была нужна вам.

– Ты и сейчас нужна.

– Не так. Сейчас просто нужна, а тогда была очень нужна. Возможность быть нужной любимому это… это счастье, Повелитель!

– Просто я зависел от тебя, – пробурчал Сулейман, впрочем, весьма довольным голосом.

Роксолана рассмеялась. Султан вдруг подумал, что ей уже пятьдесят, а смех и голос по-прежнему звонки и молоды.

– А помнишь стихотворение, которое ты читала подруге, когда я впервые услышал тебя?

– Помню, как я могу его забыть?

– Прочти снова?

Она чуть задумалась, а потом тихо начала:

Роксолана сидела, прижавшись к любимому, и читая стихи, а Сулейман слушал и думал, что не одинок в этом мире, пока рядом такая удивительная женщина…

По Стамбулу гремело: Повелитель выздоровел! Повелитель казнил Кара-Ахмед-пашу! Великим визирем снова стал Рустем-паша!

А еще: казнен лже-Мустафа и его сообщники! Спокойствию Османской империи больше ничто не угрожает.

И никому не было дела до замершего сердечка и стихов, которые султанша читала своему возлюбленному Повелителю. Никто и не догадывался об этих стихах. У правителей люди видят лишь внешнее и редко замечают наличие этих самых сердец.