Наталья Павлищева - Невенчанная жена Владимира Святого

– Что стащила-то?

Варяг сунул палец в прореху, потом развязал мешок и выругался:

– Вот зачем стащила?! К чему ей руна?

Владимир мгновенно стал серьезен:

– Ну-ка посмотри, какую руну утащила.

К ним, привлеченная шумом, подошла Рогнеда, остановилась, внимательно слушая.

Варяг уже сообразил, что своим нападением ворона что-то подсказала. Он перебрал все оставшиеся палочки и объявил:

– Руну беды, поражения!.. – не зная, как к этому относиться.

Князь замер, а полочанка вдруг громко объявила:

– Это же хорошо! Теперь, как ни кидай руны, поражения не видать! Ай да птица!

Немного погодя все знали о пропавшей руне, варяги довольно кивали головами, соглашаясь с княгиней. Предсказание вороны прибавило уверенности, дальше пошло легче.

Рогнеда хотя и увязалась с Владимиром, но особых забот ему не доставляла, легко переносила тяготы пути, спала, где получалось, ела, что давали. Добрыня усмехался: не жена, а золото! Но со строптивым нравом своей красавицы князь столкнулся сразу. Рогнеда не стала прятать волосы под женский плат, так и носила их распущенными, только перехватывала оберегом, и все, либо делала по-девичьи одну косу. Когда тот же Добрыня намекнул, что не мешало бы заплести две, дернула плечом:

– Косы заплетают на свадьбе!

Воевода покосился на князя, но тот усмехнулся:

– Не тронь ее, пусть ходит как хочет.

Так и остались волосы Рогнеды лежать на плечах. И платья она предпочитала носить не совсем славянские, а все больше привезенные греками из Царьграда. Но и тут князь не возражал, наряды полочанки выигрышно подчеркивали ее фигуру – высокую грудь, тонкую талию и крутые бедра. Владимир не думал, что кому-то может не понравиться Рогнеда. Среди варягов таких не было, напротив, многие мечтали оказаться на месте князя по ночам. Он сам попросту терял голову, забывая обо всем на свете, когда медленно, с вожделением стягивал с красавицы-княжны платье, потом тонкую рубаху, оставляя нагой. В таком виде она была еще прекрасней! Но строптивый нрав не позволял Рогнеде даже после того отдаваться Владимиру сразу, взыгрывало что-то потаенное, и она сначала сопротивлялась. Это только сильнее разжигало страсть князя, Владимир уже не мыслил себе и одной ночи без непокорной красавицы.

С Владимиром из Новгорода отправилась не только новая жена, но и приемный сын Олав Трюггвасон. Вообще-то он считал своей приемной матерью Аллогию, именно она помогла мальчику выпутаться из рабства, но с легкостью поменял ее на Рогнеду.

Жизнь молодого Олава была и до встречи с Владимиром столь бурной, что ее событий хватило бы на нескольких людей. Когда Астрид вышла замуж за конунга из рода Инглингов Трюггви, служивший Владимиру норвежец Сигурд Эйриксон радовался за сестру. Конунг правил в богатой области Вик, что обещало зажиточную жизнь. Но оказалось – рано обрадовался. Трюггви пришлось отстаивать свои земли не только от нападения чужих викингов, но и от своих собственных сородичей: чужое богатство всегда привлекательно. Когда родившийся у Астрид Олав был еще совсем маленьким, Трюггви погиб в бою со своим двоюродным братом Харальдом Серая Шкура. Мать, понимавшая, что спокойно жить с сыном ей теперь уже не дадут, отправила того к дальним родственникам в Швецию. Торольв Вшивобородый, которому Астрид доверила своего ребенка, однако, решил, что в Гардарике и мальчику, и ему самому будет гораздо лучше, и поплыл туда. По пути их драккар возле острова Эйсюсла попался разбойникам-эстам. Воспитатель маленького Олава погиб, а его самого продали в рабство, тяжелую судьбу разделил и сын Торольва Торгильс.

Сигурд обнаружил племянника совершенно случайно, когда собирал дань с чуди, в Эстланде. Заметив, что ребенок нимало не похож на остальных, да еще и разговаривает уж очень учтиво, Сигурд принялся его расспрашивать. Поняв, что перед ним сын сестры Астрид, норвежец дал себе слово выкупить мальчика за любую цену. Но хозяин, чуя большую выгоду, выжал из Сигурда все, что мог, взял за Олава как за взрослого сильного челядина. Кроме того, эст уже сам полюбил разумного и красивого Олава, потому вообще долго отказывался вести речь о продаже. Все же под натиском Сигурда сдался и продал обоих мальчиков – Олав отказывался уходить с дядей без своего друга по несчастью Торгильса.

В Новгороде Сигурд держал детей тайно, поскольку совсем не был уверен, что Владимир одобрит такую трату, да и само воспитание чужого наследника могло попросту поссорить новгородского князя с Харальдом Серая Шкура. Но шила в мешке не утаишь. Олаву было двенадцать, когда на новгородском торгу он встретил вооруженного эста. Неудивительное дело, но, приглядевшись, мальчик вдруг понял, что за оружие перед ним. Эст держал в руках боевой топор Торольва! Олав, с трудом проглотив комок в горле, пошел следом за мужчиной.