Наталья Павлищева: Трон любви

Гарем знает все и всегда, уже поползли слухи, что Повелитель смотрит на сестру шаха Тахмаспа с заметным интересом. Так недалеко и до настоящего положения икбал!

Как бы ни отгораживалась от гарема Роксолана, не заметить этого перешептывания и насмешливых взглядов она не могла. К тому же Перихан действительно уделялось слишком много внимания.

Уже со второго дня она не возилась с Михримах, только записала для Марии две песенки, которые очень понравились малышке, а остальное время либо проводила в покоях валиде, либо в своей комнате.

– Что она там делает? – раздраженно поинтересовалась Роксолана.

– Где, у валиде?

– Нет, Мария, у Повелителя!

– Госпожа, ну откуда же мне знать, что может делать красивая молодая женщина у Повелителя в спальне?

– В спальне?!

– Да, госпожа, это не валиде уже дважды звала вечером Перихан, а Повелитель. Простите, если…

Роксолана в ужасе уставилась на Марию.

– Он взял ее на ложе?!..

– Да, принцесса хороша собой, умна, умеет поддержать беседу…

– Принцесса…

Что-то заставило Роксолану замереть, какая-то мысль, которая билась внутри давно, с момента появления этой девушки во дворце. Это было ощущение близкой беды, очень близкой. Из-за того, что появилась соперница? Возможно…

Нет, не то… Она опасна… Роксолана пыталась понять, почему с первой минуты у нее было ощущение, что Перихан опасна? Принцесса? Сестра шаха Тахмаспа? Красавица? Умница?

Не настолько красива, хотя заговорить сумеет любого. Как и в письмах, в простом разговоре слог хорош. Как и в письмах… Почему-то при воспоминании о письмах стало особенно тревожно.

– Достань мне письма Перихан.

Мария приказу удивилась, но достала.

– Что вас беспокоит, госпожа?

– Почему она все прекрасно помнит о первых письмах и ничего не знает о последнем, кажется, даже не знала, что оно было? – Роксолана рассуждала вслух. – Дай-ка лист со стишками, которые написала Перихан для Михримах.

Мария принесла и этот листок.

Некоторое время Роксолана внимательно изучала несколько листков, положив их рядом, потом вдруг вскочила и бросилась вон из комнаты.

– Госпожа, что случилось? Госпожа?

Она бежала к спальне Сулеймана, не обращая внимания на оклики Марии, на евнухов, поспешивших следом, на немедленно показавшиеся изо всех углов любопытные лица.

Евнух у султанских покоев заступил дорогу:

– Туда нельзя, госпожа.

– Прочь! – Роксолана почти отшвырнула рослого евнуха, рывком распахнула дверь. Скорее догадавшись, чем увидев, что происходит внутри, закричала: – Не пейте вина, которое подает эта змея, Повелитель!

Султан и новая наложница на мгновение застыли, Перихан действительно держала в руках чашу с вином, которое предлагала Сулейману.

Тот опомнился первым:

– Хасеки…

– Повелитель, это не Перихан-ханум!

– Что?!

Девушка с чашей в руках отступила в сторону, словно защищаясь.

– Хуррем, что ты себе позволяешь?!

– Повелитель, это не Перихан, это ее исчезнувшая переписчица.

То, что произошло потом, поразило даже видавших виды евнухов. Роксолана кинулась к сопернице, явно намереваясь что-то сделать с ней, но девушка успела опрокинуть в рот почти всю чашу с вином, которое только что предлагала султану, и… упала замертво!

Несколько мгновений было совершенно тихо, Сулейман стоял как громом пораженный: опоздай Хасеки на пару мгновений, и вот так с пеной у рта, вытаращив глаза, лежал бы он, а не эта девушка.

– Как ты догадалась?..

– Она не знала содержание последнего письма, и песенки для Михримах написаны почерком исчезнувшей переводчицы… Позвольте мне удалиться, Повелитель?

Тот рассеянно кивнул:

– Да, иди…

Султан не стал ночевать в этой спальне, ушел во дворец, а Роксолана, вернувшись к себе, разрыдалась.

Ее равнодушное безразличие словно прорвало, слезы текли рекой, а тело буквально сотрясалось от рыданий.

Мария обняла плечи хозяйки, гладила волосы, предложила мятный шербет, смочила платок, чтобы вытереть лицо.

Наплакавшись вдоволь, все еще сквозь слезы Роксолана бормотала:

– Почему она? Ну почему Повелитель увлекся ею?

Понятно, что вопрос ответа не требовал, но Мария вдруг протянула Роксолане зеркало.

– Что? Зачем?

Итальянка молчала, Роксолана взяла зеркало, глянула в него. Из волшебного стекла на нее смотрело отражение серой женщины. Просто серой… с погасшим взглядом, опущенными уголками губ, сведенными бровями, дрожащим подбородком…