Рене Бернард - Страсть в жемчугах

– Я экспериментирую со светом. – Даже на собственный слух, Джозайя ответил с обидой в голосе, но он не любил сюрпризов, поэтому спросил: – Для твоего визита есть причина? Что-нибудь случилось?

Роуэн покачал головой:

– Нет. Насколько я знаю, все мы целы и невредимы. Эш с помощью Майкла составляет объявление в «Таймс», а когда оно будет опубликовано, мы встретимся и обсудим, как лучше действовать.

План у них был довольно простой. Они собирались ответить анонимному злодею, который преследовал их публичными вызовами в газетах. Приближалось время, когда «Отшельники» возьмут свое будущее в собственные руки, вместо того чтобы прятаться в тени. Сокровища, которые они похитили у индийского военачальника во время побега, не просто обеспечили им безопасное возвращение в Англию. Драгоценности дали каждому солидное состояние и надежную возможность построить новую жизнь.

Но чего они не ожидали – так это того, что кое-кто заметит пропажу нескольких горстей камней и весьма этим озаботится…

– Я рисую, доктор, – пробурчал Джозайя. – Не хочу быть грубым, но я… занят. – Какое нелепое заявление! Ведь он, Джозайя, стоял перед пустым холстом без всяких мыслей. Но был слишком упрям и не желал признавать, что его баталия имеет мало отношения к музам и куда больше – к серой пелене перед глазами.

Роуэн проигнорировал его заявление и проговорил:

– Странно, не правда ли? Ведь творчество – божественный акт, то есть все эти поиски вдохновения, духовного озарения и передачи красоты… Знаешь, произведения искусства, которые я видел в музеях, кажутся весьма возвышенными. Тогда почему же художников так часто представляют людьми распущенными?

– Ты хочешь сказать, что мы – орудия Создателя, с помощью которых переносятся на холст правда и красота, и если так, то как вышло, что у нас такая скверная репутация?

– Да, вот именно. Так почему же?

– Не могу сказать. Наверное, это как-то связано с тревогами и опасениями общества, что мы слишком много времени проводим рядом с нагими женщинами. – Джозайя скрестил на груди руки. – Хотя… Считается допустимым взглянуть на картину и оценить женские формы за несколько мгновений. В том-то и ирония.

Роуэн рассмеялся.

– Значит, если я смотрю на изображение нагой нимфы, прыгая от восторга, то я ценитель искусства? А если ты проводишь недели, создавая эту самую картину, то ты извращенец?

– Точно. – Джозайя умышленно не менял тему – ожидал, когда Роуэн откроет истинную цель своего визита. – Ты пришел, чтобы заказать портрет? Или просто решил побеспокоить друга?

– Последнее. Я не могу отделаться от нарастающего беспокойства за тебя…

– Ты недавно женился, Роуэн, и женился счастливо, насколько мне известно. И, следовательно, твои мысли должны быть полностью заняты молодой женой, если я правильно понимаю ситуацию.

Роуэн пристально взглянул на друга.

– Джозайя, я ведь очень наблюдательный… У тебя что-то не так. Почему ты не приехал на мою свадьбу?

– Но я послал цветы. – Джозайя пожал плечами. – Ныне мне путешествия вредны. И у меня есть дела в городе.

– Это тебе-то путешествия вредны? Тебе что, девяносто лет? Послушай, ты давно сам не свой. На тебя не похоже…

– Возвращайтесь к своей молодой жене, доктор Уэст, – перебил Джозайя.

– Я уйду, когда во всем разберусь, Хастингс. Когда мы вернулись в Англию, ты был таким же непринужденным, как Эш. И таким же добродушным и беззаботным. Но что-то переменилось. Ты стал затворником.

– Я не в настроении общаться. Ведь это не преступление, верно?

– Джозайя, позволь мне осмотреть тебя, – сказал гость, и было ясно, что тот настроен весьма решительно – ни за что не отступит.

– Нет, Роуэн, потому что…

– Всякий раз, когда мы собираемся, ты устаешь, – перебил доктор. – Ты закрываешь глаза, словно голова тебя беспокоит… Я бы подумал, что ты переусердствовал в вакханалии артистического безумия, но ведь это тебе не свойственно. И ты не напиваешься.

– В самом деле?

– Да. Я медик, Хастингс, и алкоголика с пятидесяти шагов определю, а ты… Думаю, даже у монахов больше пороков и недостатков. Ты не пьешь, а только притворяешься в компании. Что же может заставить человека так поступать и столь серьезно рисковать своей репутацией в кругу близких друзей?

– Я художник, Роуэн. А моя репутация…

– Нет-нет, давай-ка разберемся. Ты что, болен?

– Это не твоя забота.

– Очень даже моя. Ведь ты мне не какой-нибудь знакомый, а друг. К тому же сейчас, когда разворачиваются такие события… Скажи, твое поведение – это действительно какой-то вид артистического недуга?