Джулиана Грей: Чтобы встретиться вновь

– Я отказываюсь…

– Что-что? О, Пенхэллоу, чепуха! Я позабочусь обо всем с этой стороны и дам вам знать, когда можно будет вернуться. Подумайте об этом как о своего рода творческом отпуске. Вы вернетесь посвежевшим, обновленным. Полным вкуса к жизни и все такое.

Роланд, никогда не лезший за словом в карман и не терявший самообладания, понял, что лишился и того и другого. Челюсть его беспомощно отвисла.

Сэр Эдвард сложил записку и поднял взор.

– Что такое? О, бросьте, Пенхэллоу. У вас такой вид, словно вам только что вынесли смертный приговор. Только подумайте обо всех преимуществах: солнце, вино, приличная еда! Опытные молодые женщины, не умеющие говорить по-английски!

Он встал, протянул записку Роланду и ухмыльнулся, как демон.

– Что может пойти не так?

Тридцать миль к юго-востоку от Флоренции,

март 1890 года

Мальчик был не старше четырех-пяти лет. Он решительно стоял в дверях гостиницы и темными глазами смотрел на Роланда со странной напряженной враждебностью, нахмурив лоб и прикусив большой палец.

– Слушай, молодой человек, – деликатно кашлянув, произнес Роланд и поставил ногу на ступеньку. – Может быть, ты разрешишь мне пройти?

Мальчик вытащил палец изо рта.

– Мой отец тебя запросто побьет.

Дождь с карниза капал на тулью шляпы Роланда, стекал на узкие поля, а уже с них заливался за воротник пальто. Холодная и промокшая рубашка неприятно липла к коже.

– Думаю, ты прав, – согласился он, собрав воротник пальто в кулак. – Но пока мне бы очень хотелось обсушиться у того жаркого огня, что потрескивает в камине прямо за твоей спиной. Разумеется, если ты не против.

– Мой отец, – заявил мальчишка, ткнув пальцем в нос Роланду, – сможет расколошматить тебе лицо, и ноги, и руки, и ты будешь плакать вечно. – Последнее слово он произнес с особенным удовольствием.

Роланд моргнул. За небольшой фигуркой мальчишки он ясно видел общую комнату гостиницы: длинные столы, сидящих за ними людей, тарелки с дымящейся едой и бутылки местного вина. В камине приглашающе ревел огонь, прогоняя прочь сырой мартовский воздух.

– Конечно, я буду плакать, – сказал Роланд. – И очень горько. Нисколько в этом не сомневаюсь, ни капельки. Но, слушай, там горит огонь…

– Филипп! Вот ты где!

Измученный женский голос послышался из-за спины Роланда, откуда-то из глубины вонючего грязного гостиничного двора, который он только что пересек. Голос измученный, да: натянутый, иссохший, с небольшой хрипотцой, но тем не менее очень знакомый.

От потрясения спина Роланда напряглась. Нет, только не здесь. Он наверняка ошибается. Не во дворе деревенской итальянской гостиницы, запрятанной в далеких холмах, в милях и милях от цивилизации и комфорта Флоренции, в целой вечности от лондонской оранжереи, где он в последний раз слышал этот мелодичный голос.

Нет, должно быть, просто воображение разыгралось.

– Филипп, ты же не причиняешь неудобства несчастному джентльмену, верно? – Женщина говорила страдальческим тоном, быстро приближаясь к его правому плечу. Боже милостивый. Нет, он не может воображать ее сейчас. Или может?

– Сэр, прошу прощения. Мальчик ужасно устал и…

Роланд повернулся.

– Ой. – Леди мгновенно осеклась и отступила на два-три шага. Ее лицо было почти полностью скрыто под полями шляпки, но изгиб губ и подбородка был в точности таким, какими их помнил лорд Роланд. Клетчатый шарф укутывал шею, длинную и изящную, плавно перетекающую в деликатную плоть плеч и груди, сейчас благоразумно прикрытых темным шерстяным пальто.

– Роланд, – прошептала она.

Разумеется, ему снится сон. Она не может быть настоящей. Плод его усталого воображения. Тяготы путешествия дают о себе знать.

– Леди Сомертон, – произнес он, слегка поклонившись, и с полей шляпы потоком хлынула вода. Раз уж это сон, следует хорошо сыграть отведенную ему роль. – Какой очаровательный сюрприз. А я как раз знакомился с вашим сыном.

«С сыном», – эхом отдалось у него в голове.

– Лорд Роланд, – ответила она, склонив голову, и сложила перед собой обтянутые перчатками руки. – В самом деле, большой сюрприз. Мне не следовало… О, Филипп, ну право же!

Роланд резко обернулся и успел увидеть, как кончик языка мальчика прячется в его херувимском ротике.

– Прошу прощения. – Она прошла мимо Роланда и взяла Филиппа за руку. – Обычно он такой хороший мальчик. Это все дорога, и его няня заболела в Милане, и… о, Филипп, пожалуйста, будь славным мальчиком, извинись перед его милостью.