Барбара Картленд: Заблуждения юности

Петрина глубоко вздохнула:

— А я думала, что он умер!.. Крови было так много…

— Забудь об этом! — отрывисто сказал граф. — И больше никогда не вспоминай!

— Ты меня простишь за то, что я приняла его приглашение?

— Я тебя прощу, если ты пообещаешь, что никогда не будешь править чужими лошадьми, а только моими!

Тут Петрина хитро усмехнулась:

— Неужели ты думаешь, что я захочу править другими! Ни у кого на свете нет таких превосходных лошадей, как у тебя!

— Но я стану ревновать тебя к собственным лошадям, если ты будешь уделять им слишком много внимания!

— Ты же знаешь, что я ни о чем и ни о ком не хочу думать, кроме как о тебе, — ответила Петрина. — Но я все еще никак не могу поверить, что ты действительно любишь меня! И… и это после всего, что я натворила.

При свете мелькнувшего фонаря она успела увидеть, что граф улыбается.

— Понимаю, что тебе сейчас необходимо иметь рядом человека, который строго следил бы за твоим поведением. И знаешь, о чем я подумал? В роли мужа я добьюсь большего, чем в роли опекуна!

— Так ты… действительно женишься на мне? — прошептала Петрина.

— Надеюсь, ты не предполагаешь занять какое-нибудь другое место в моей жизни?

Петрина покраснела, вспомнив, как ему не понравился ее интерес к «божьим коровкам».

— А если я разочарую тебя? — поспешила она спросить. — Или опять попаду в какую-нибудь неприятную историю и постепенно тебе разонравлюсь?

— Но ты меня не разочаруешь, — твердо возразил граф. — Ты можешь заставить меня тревожиться, испытывать недовольство, даже иногда рассердить, но я все равно буду тебя любить, дорогая! Я еще никогда в жизни не встречал такую, как ты, и никогда не был никем так очарован!

— О, какие чудесные, прекрасные слова ты говоришь! — воскликнула Петрина. — И как же мне выразить свою любовь к тебе?

— Просто люби меня. Именно этого я хочу, в этом нуждаюсь, моя драгоценная и скверная маленькая подопечная.

Петрина прильнула к нему теснее.

— Не знала… что можно быть такой счастливой!..

— Я тоже не знал.

Лошади повернули на въездную дорожку и остановились перед парадным подъездом Стэвертон-Хауса.

Петрина вошла в холл, и яркий свет едва не ослепил ее: быть может, она слишком долго пробыла в темноте, а может быть, это ее счастье сияло таким необыкновенным, волшебным блеском. Они вошли в библиотеку, и, когда дверь за ними закрылась, Петрина повернулась к графу и заглянула ему в глаза.

«Нет, никто другой, — думала она, — не может быть таким красивым и элегантным и в то же время значительным».

Он тоже не мог отвести от нее восхищенного взгляда, и какой-то момент они стояли молча, глядя друг другу в глаза и нежно улыбаясь.

— О чем ты думаешь? — спросил, наконец, граф.

— Мне кажется, что это все сон… — И голос у Петрины дрогнул. — Не может быть… чтобы ты меня любил!

— Иди ко мне! Я расскажу тебе, как сильно я тебя люблю! — И как бы в доказательство этих слов он раскрыл объятия. Петрина подбежала к нему, и он крепко прижал ее к груди. — Никогда не поверил бы, что можно быть такой прекрасной и одновременно столь загадочной и оригинальной.

Петрина, затаив дыхание, слушала.

— Есть что-то особенное в тебе, моя любовь, перед чем я никак не мог устоять. Я то и дело ловлю себя на том, что постоянно думаю о тебе, вспоминаю твои слова, и выражение глаз, и рыжинку в твоих волосах. — Граф рассмеялся: — Ты, наверное, меня околдовала! Вот уж никогда не думал, что способен чувствовать к женщине то, что испытываю к тебе сейчас.

— Но, может быть… когда ты узнаешь меня лучше, я… надоем тебе? — шепотом сказала Петрина.

— Это маловероятно — хотя бы по той простой причине, что ум у тебя такой же привлекательный, как лицо, моя любимая! Никогда прежде не встречал женщины, думающей и чувствующей, как ты.

— Но мои мысли и чувства так часто тебя сердили!

— И будут еще сердить, в этом нет сомнений! — ответил граф. — Но согласись: нельзя одновременно сердиться и скучать.

Петрина рассмеялась:

— Я так волнуюсь при мысли, что теперь мы всегда будем вместе и у нас с тобой найдется достаточно времени для уроков!

Граф с удивлением посмотрел на нее, и Петрина объяснила:

— Ты так умен, так мудр, что мог бы многому меня научить! В сущности, я еще мало что знаю! А задавать тебе слишком много вопросов мне не хотелось. — Она прижалась к нему теснее и спросила: — Так ты научишь меня тому, что знаешь сам?

— Я не могу давать обещаний, — ответил осторожно граф, — но есть нечто, мое сокровище, чему я тебя наверняка научу.